– Вот как, значит. Трагедия, – сказал врач безо всяких признаков сострадания. – Я как раз записываю произошедшее в историю болезни, так что могу указать это известие как предположительную причину его поступка. Насколько я понимаю, вы были знакомы с ним много лет.
– Да, начиная с девяностого года. Он был моим наставником.
– Он когда-нибудь раньше говорил, что хочет покончить жизнь самоубийством?
Говорил ли Йесс, что хочет покончить с собой? Асад невольно улыбнулся, хотя повод был неподходящим. Какой же солдат, который лишил жизни стольких людей, как это сделал Йесс, не говорит об этом постоянно?
– Нет, пока он был здесь. И во всяком случае, мне. Никогда, ни разу.
Асад позвонил Сусанне и постарался успокоить ее, когда она принялась винить во всем себя. Он сказал, что это, вероятно, произошло бы в любом случае.
Что было ложью.
Асад остановился перед домом престарелых и смотрел на пробегавшие по небу серые облака. Они были подходящим сопровождением для ужасных событий этого дня. Асад почувствовал усталость в ногах и сел на скамейку перед лестницей. Здесь они с Йессом обычно прощались. Асад достал мобильник.
– Карл, я сегодня не вернусь на работу, – сообщил он после того, как рассказал обо всем, что случилось.
На другом конце наступила короткая пауза.
– Я не знаю, что этот Йесс Бьорн значил для тебя, Асад, но думаю, что две смерти за один день среди твоих близких – это слишком много, – сказал Карл. – Как долго тебя не будет?
Асад задумался. Откуда ему знать?
– Ладно, не отвечай. Недели хватит, Асад?
– Мм, не знаю. Может быть, всего лишь несколько дней. Договорились?
На внешней галерее у грязных окон квартиры Розы уже лежала новая стопка газет. Если считать, что жители квартала каждый день приносили ей около шести килограммов прессы, то получалось более двух тонн в год; и дорога к контейнеру для бумажных отходов не принадлежала к числу любимых маршрутов Асада. Ну и ладно, соседи хотели добра, а Роза находила отдохновение в работе с газетными вырезками, так почему бы и нет? Неплохо уже то, что люди приносили к окну ее кухни не все свои печатные издания, как это было год тому назад. И разброс был весьма велик, Асад вынужден был это признать. У нее хорошо были представлены не только датские издания, но и немецкие, английские, испанские и итальянские журналы и газеты от иностранцев, живших неподалеку, что прекрасно отражало многообразие новостного потока.
Роза сидела в комнате спиной к окнам, выходившим на поросший травой луг, и, как обычно, занималась своими вырезками, которые лежали перед ней кучками. Это был весь ее мир. Она слишком долго была прикована к собственному туалету, став заложницей нескольких жестоких молодых женщин, и после этого так и не вернулась к обычной жизни. С тех дней прошло два года. Тогда Розе было тридцать шесть лет, а сегодня ей можно было дать сорок пять. Лишние двадцать килограммов на бедрах и на ногах давали себя знать. Тромбы в сосудах ног после жесткой фиксации. Поиски утешения в еде. Антидепрессанты. Все это сделало свое недоброе дело.
Асад бросил пакет с покупками и пачку газет на пол у кухонного стола, сунул ключи в карман и сказал «привет» только тогда, когда Роза посмотрела на него. Ее реакция не отличалась быстротой, но других отклонений у старушки Розы не было.
– Ну, как погуляла сегодня? – пошутил он, криво усмехнувшись, потому что она, конечно, не гуляла. Мир вне дома для Розы больше не существовал.
