И вот тогда, слушая как шумит ее первая самостоятельная покупка в этом доме, она вспоминала, как она была счастлива всего каких-то полгода назад, каких-то полгода, полгода…Лана громко ударила ходунками о дверной косяк в столовой. На шум из прачечной выбежала встревоженная Софа и увидела хозяйку, стоящую перед настенным календарем.
– Ланочка-душенька! Что случилось? Как ты себя чувствуешь?
– Мне нужно выпить! Серьезно сказала Лана и Софочка быстро исчезла на кухне. Через минуту на столе стоял любимый Софьин графинчик с красным вином, натертые до блеска два фужера и тарелка с овощами. Лана, не дожидаясь, пока усядется Софочка, быстро наполнила и, выпив залпом свой фужер, закурила сигарету. Вино приятно обжигало желудок, и мысли самостоятельно стали собираться в кучку.
– Знаешь, какой сегодня день? Спросила она и посмотрела на Софу.
– Двадцать седьмое апреля. Суббота.
– Да. Сегодня ровно полгода, как умер Серж. Грустно сказала Лана и наполнила фужеры вином.
– Вот это да! Что это вы девушки пьянствуете ни свет, ни заря? Спросил входящий в столовую Гарри и широко улыбнулся, глядевшим на него женщинам.
– Я видимо, что-то не то спросил. Ответил он сам себе и, взяв с тарелки кусочек огурца, сел за стол. Лана с Софой переглянулись и, не чокаясь, выпили. Лана прикурив уже третью сигарету за утро, глядя сквозь Гарри, тихо сказала:
– Сегодня исполнилось полгода, как умер мой муж. За столом повисло молчание. Вдруг глаза у Ланы загорелись, не то от вина, не то от озарившей ее идеи, и она произнесла
– Нужно, обязательно сегодня поехать в церковь и поставить свечку «за упокой»! Софа, поехали! Гарри нас отвезет! Не спрашивая, Гарри уверенно заявила Лана и встала из-за стола. Но Софа, опустив глаза, еле слышно ответила:
– А бога нет.
– Как так? Искренне удивилась Лана такой скупой и емкой одновременно фразе, выпущенной из уст, одной из самых набожных женщин на свете, как она всегда считала и резко села опять на стул. Она ведь прекрасно помнила, как Серж, показывая ей дом, завел ее в Софьин чуланчик, чтобы их познакомить. Ее тогда поразил большой комод около кровати, он был застелен белоснежной салфеткой и просто-таки уставлен различными иконами и образками всех размеров и мастей.
– Для тебя может и есть, а для меня больше нет. Все. Умер. Подъитожила Софа, наполнила свой бокал, выпила и ушла на кухню. Дав тем самым Лане понять, что с ней разговор на эту тему закончен. «Что же такого страшного могло случиться у человека, чтобы он смог отказаться от своей веры»? Подумала Лана и вспомнила то страшное утро, когда она, собираясь в морг за прахом Сержа, зашла к ней в комнатку. Тогда она отметила, что что-то в ней изменилось, но голова была забита другими мыслями, и ей было не до этого. И только сейчас она поняла, что на комоде, вместо множества икон и свечек, стоял цветочный горшок, в котором одиноко зеленел колючий шарик кактуса. Лана с уважением относилась к любой конфессии, ее же саму нельзя было назвать ни глубоко верующим человеком, ни атеистом. Она скорее, хотела верить, чем верила. Логическим складом своего ума Лана понимала, что любая религия-это красивая сказка, но в глубине души ей так хотелось, чтобы хоть одна из всех этих выдумок оказалось правдой. И она с надеждой посмотрела на Гарри, доедающего последнее колечко помидора
– Ты отвезешь меня?
– Не вопрос! Только я тебя у входа подожду, ты одна справишься?
