Я решила, что ничего не теряю. Он талантлив, еще не стар, вполне обеспечен… А главное – он главный режиссер! От него в театре зависят все и все. А я актриса… Ты меня понимаешь, Оля?
– Вполне. Ты действительно ничего не теряла, зато приобрести могла многое.
– Вот именно! А потом… Потом я поняла, что для Арчи я – не просто очередная фаворитка. Нечто большее! Я была ему за это благодарна, Оля. Нет, не то чтобы полюбила… Врать не буду: я никогда не испытывала к Арчибальдову того, что к другим мужчинам – а я часто влюблялась, каюсь! Но… мне было с ним спокойно, как за каменной стеной. И уютно, словно в ненастную погоду у зажженного камина. Он очень много мне дал – и как режиссер, и как человек. Я знаю, про Арчи болтают всякое, найдется очень немного людей, которым он симпатичен. Но я научилась видеть в нем только хорошее и не замечать того, что отталкивает. А может, он со мной совсем другой, чем с остальными…
Айседора замолчала, глядя в окно, на проносящиеся мимо поля и перелески, которые вызолотило своими прощальными лучами уходящее за горизонт солнце.
– Ты знаешь, о чем я сейчас подумала, Оля? Может быть, это и называется – любовь? Когда в тебе видят не секс-машину и не красивую игрушку, а человека? Когда о тебе заботятся, оберегают, помогают, если тебе трудно? А ты благодарна за все это и отвечаешь человеку тем же…
– Наверное, ты права, Айседора.
– Можно просто Ася – так меня называют друзья. Да, я права! Только слишком поздно это поняла… Счастье было у меня в руках, а я все гонялась за ним, набивая себе шишки. И чуть не потеряла, что имела. А может быть, уже и потеряла!
Догоревшая сигарета обожгла ей пальцы, и женщина, чертыхнувшись, швырнула окурок в массивную стеклянную пепельницу.
– Ты имеешь в виду этого типа? – уточнила я. – Роман, кажется?
– А то кого ж еще! Роман… Подонок он, а не «роман»! После всего, что я о нем узнала, он еще смеет мне угрожать
– с ума сойти!.. Господи, и надо ж мне было именно теперь его встретить – теперь, когда Арчи сделал мне предложение! Боже, какая я дура…
– Так он тебе угрожал? Чем же?
– Ах, да ерунда это все! Говорил, что убьет и меня, и себя, если я завтра не уеду с ним… Разве можно к этому относиться серьезно? Обычный треп, театральщина! Я боюсь только одной угрозы: что этот дешевый бабник возьмет и в самом деле все расскажет Арчибальдову про нас с ним. Тогда я погибла – Арчи меня не простит! Он ревнивый как Отелло.
В уголках ее красиво подведенных глаз блеснули слезинки. Похоже, Айседора и в самом деле боялась потерять этого своего «Арчи». От меня как от психолога требовалось успокоить «клиентку», но, видит бог, я не знала – как!
Поэтому я просто пожала ее изящную ручку с длинными наманикюренными ногтями, украшенную двумя массивными золотыми перстнями.
– Не надо терзаться раньше времени, Ася. Если любит – простит! А Арчибальдов, судя по всему, тебя действительно любит. Ты сумеешь объяснить ему, что это было просто наваждение. Да и не думаю я, что этот твой Роман опустится до такой низости. Что он – совсем не мужик, что ли?! А кто он вообще такой?
Но Ася в ответ только затрясла головой: мол, если скажу еще хоть слово – разрыдаюсь.
– Хватит о нем, Оля. Ты права: это было наваждение. Дурной сон! И я хочу поскорей его забыть.
В этот миг кто-то дернул за ручку двери, и актриса мгновенно промокнула слезы и приосанилась. Мы увидели на пороге нашего «Менделеева».
