«Вы были рождены из Источника, – сказала она в очередной юпитер, когда сеньор Торис заглянул к ней. – Ведь это правда?»
«Да, если я ничего не путаю, – отвечал тот в обычной своей неискренне-шутливой манере. – Давненько это было, знаешь ли».
«И у вас была Мудрая матерь?» – гнула свое Риша, не поддаваясь на его игривый тон. Подросший котенок забавлялся между ними с веревочкой, которую Торис принес для него. Имени для кота Риша так и не придумала, и звала его просто «кис-кис».
«Была, – вдруг посерьезнев, торжественно отвечал ей Император. – Толстая и красивая этаспэ, – добавил он спустя время, потому что Риша ждала продолжения. – Рыбой пахла, что твой питомец», – голос его звучал с необъяснимой теплотой. Так обычно говорят о своих горячо любимых близких.
«И вы помните… какой она была? Что делала? Ну, – Риша сбилась, потому что продолжать ей было невыносимо трудно, – до того, как вас заклали?»
«Я это очень плохо помню, миннья, честно, – сознался Император. – Даже и совсем почти не помню. У людей и младенческие первые годы в памяти не откладываются, что уж о предыдущей жизни говорить?.. Я только помню, что она была большая и сильная хапо, а я очень любил ее… Как маму, наверное. Ведь у того меня, из прежней жизни, наверняка же была мама…»
Риша расстроенно молчала. У нее тоже была мама и наверняка она тоже любила ее, но сейчас Риша этого даже не помнила. Может быть, Шабо помнит? Но ведь мамы-то все равно уже нет в живых. Ни мамы, ни бабушки…
«Может быть, у вас была возлюбленная?» – с надеждой спросила она.
Торис – он носил длинные серьги как один из аксессуаров Божественного одеяния – звякнул ими, вероятно, качая головой.
«У таких, как я, только одна возлюбленная – Предвечная матерь. Других нет. Мудрые для нас – лишь ипостаси Великой богини. Мы их любим и привязаны к ним смертной любовью, но, чтобы стать ангелами, мы должны испытать небесную любовь».
Вспомнив червей, Риша зябко повела плечами.
«А вы могли бы описать ее – эту небесную любовь?» – спросила она.
Торис помолчал.
«Ее нельзя описать, – сказал он, наконец, словно извиняясь. – Слова холодные, пресные, как выдохшееся вино, а любовь горячая, живая, с богатым послевкусием, как бренди первоклассной выдержки. Я же весь, с самого рождения, был к любви той предназначен, а другого и не чаял ничего. Молодой был, пылкий. Это сейчас я сам… как выдохшееся вино… – Он сделал длинную паузу. – Я хорошо помню только, что очень жизнь любил. Маму, теток, сестренку. Но Предвечную я любил больше. И добровольно отдал ей врученный родителями дар. А Она его приняла и отвечала мне взаимностью».
«Вы вручили ей себя в жертву», – подытожила Риша.
«Добровольно», – веско добавил Торис.
Повисла тишина. Лишь безымянный котенок продолжал шуршать принесенной Императором веревочкой. Наконец, Риша покачала головой.
«Что такое?» – встрепенулся Торис.
«Не сходится, – сказала девушка задумчиво. Протянув руку, она погладила котенка по тощему голенькому тельцу. Нортия хорошо кормила его, но он отчего-то по-прежнему оставался тощим и хрупким, как и в первый день появления у Риши. Такая порода, заметил на это Торис. – Неужели за две сотни лет не нашлось ни одного агнца, который любил бы Богиню достаточно, чтобы пожертвовать жизнью ради Нее? Может быть, – она невольно понизила голос, ощущая, как бегут по спине зябкие мурашки, – это не с агнцами, это с Ней самой что-то не так?..»
