«Это означает, что ваш род очень древний, правда же, отрок Шабо?» – и Нортия, как ей самой казалось, обольстительно, захихикала.
«Может, и так, любезная дева, – отвечал ей Ришин брат с прохладцей. Взболтав кувшин, он набулькал девушкам новую порцию вина в маленькие чарочки. Они чокнулись, и он продолжал: – Если верить семейным преданиям, наш с Маришкой род древнее самой Империи, но правда в том, что и мы, и все наши предки – пусть придворные и почетные, но все же – плебеи, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Они выпили, и Нортия приумолкла, вероятно, слова Шабо задели ее за живое, ведь, в отличие от Ришы и ее брата, она принадлежала к сословию свободных людей. И поначалу ее весьма смущала необходимость служить слепой из плебейского племени, пусть даже и живущего века при дворце в качестве местных священных рабов. Лишь появление Шабо и влюбленность в него, а также рескрипт Императорской хозяйственной службы примирили ее с этой необходимостью.
Над громадой дворцового комплекса склонялась длинная ночь сезона «выпадения инея». Благодаря влиянию Завесы, климат за два века значительно смягчился и даже «холодная роса» в это время бывала в столице не каждый год. Но все же с уходом солнца воздух посвежел. Оставив приунывшую Нортию хлопотать над растопкой маленькой печурки, брат и сестра, накинув теплые уличные халаты, вышли из домика и уселись на трехступенчатом крыльце. Котенок, привыкший к Рише и верный, как собака, последовал за ними. Шабо он полюбил почти так же крепко, как и свою хозяйку.
Ветер шуршал в вечнозеленых кустах камелии, да вороны, готовясь ко сну, каркали с верхушек растущих вдоль внешней дворцовой стены деревьев. Пряча зябнущие руки в широкие рукава ватного халата, Риша подумала о том, что, несмотря на свое плебейское происхождение, она никогда в жизни не бывала за пределами дворцовой стены. Котенок, который наверняка зяб в своей тоненькой шкурке, вспрыгнул к ней на колени, и она распахнула для него полу халата, приглашая в тепло. Котенок забрался туда, и, покрутившись чуток, свернулся клубком на подоле ее нарядного платья.
«Тучи набежали, – сказал Шабо. – Звезд совсем не видно».
«Ночью дождь пойдет, наверное», – предположила Риша. Брат подсел к ней поближе и она, по детской привычке, склонила голову к нему на плечо.
«Я надеялась, ты придешь не один», – сказала она негромко.
Шабо вздохнул, кутаясь, как и Риша, в халат поплотнее.
«Отец обещал похлопотать, – сказал он глухо, сквозь ватную набивку: была у него с детства привычка зарываться носом в воротник теплой одежды. Риша аккуратно, боясь растрепать прическу, подняла голову с плеча брата, заглядывая ему в лицо. Его лица она, разумеется, не видела, но он-то был не слепой. И оттого этого трюк всегда срабатывал. Сейчас произошло то же самое. Шабо, мягко отворачивая голову сестры от себя, неохотно добавил: – Он хочет, чтоб были наследники, а еще – похоже на то, что Мудрая матерь тоже должна быть в известной степени заинтересована в агнце. И чем сильнее, тем лучше».
«Он не верит, что выйдет что-то путное», – понурив голову, подытожила Риша.
Шабо крепко обнял ее за плечи.
«Послушай, Мариша, – проникновенно сказал он, – получится или нет, но те, кто останутся, должны будут продолжать жить дальше. Ведь это тоже предназначение. Я хочу верить, что уж у меня-то все точно получится, но я не стал бы рассчитывать… только на эту единственную вероятность… – Он сжал пальцы на ее плече, удерживая порыв отстраниться. – Нет, дай мне закончить! Я принял к сведению ту информацию, которую ты получила из своих источников, и да, по всему выходит, что я идеально подхожу на роль агнца, что я был рожден для этой роли. Но твой источник… согласно его словам, получается, что раньше просто происхождения, любви и веры было достаточно, чтобы возродиться.
