Минуло несколько дней, как однажды с улицы донёсся лошадиный храп: Арина, выглянув в окно, увидела подъе- хавший ко двору дилижанс, из которого не торопясь, слез Иван: на подводе остались сидеть ещё двое красноармейцев в будёновках и при оружии, один из которых подал Ивану
Васильевичу трость вслед за ней рюкзак, наполненный до половины чем-то. После этого красноармейцы, спрыгнув на землю стали прохаживаться по-над забором разминая ноги. Иван Васильевич, всё так же хромая на ногу и опираясь на палочку, не торопясь направился к дому. Рана в бедре давно уже зажила, но при ранении был задет седалищный нерв и как сказал хирург делавший операцию, хромать ему придёт- ся долго, возможно до двух лет.
Арина в это время стояла у окна, качая на руках сына, и пристально глядела на идущего по двору в дом Ивана: сей- час она по какой-то непонятной даже для неё самой причине с затаённым интересом совсем иными глазами смотрела на него. Откуда-то взявшаяся промелькнула мысль: «Как люди быстро меняются… такой же недавно деревенский парень, а сейчас и не скажешь: благородный и учтивый и скорей всего ещё и храбрый, как мой Тимофей… – немного запнувшись на этой мысли, закончила её, словно поводя итог, – разве мо- жет быть иначе – они ведь родные братья!».
Войдя в дом, Иван поздоровался, немного смущаясь мо- лодой девушки, прошёл к столу и, водрузив на него рюкзак, сказал:
– Здесь продукты вам. Ты Арина Осиповна, – обратился он к ней как к старшей по возрасту или по положению, – кормящая мать, потому должна хорошо питаться. Не поду- май, что продукты незаконно добытые, я от своего усиленно- го пайка собирал, мне, как ещё не излечившемуся полностью от ранения – комиссаром по продовольствию назначен уси- ленный паёк, а мне этого много.
Снял с себя кожаное пальто на овчине, повертел в руках не находя куда повесить кинул на рядом стоявший топчан и на него же усевшись, продолжил:
– Как ты тут в одиночестве да ещё на отшибе… не страш- но одной-то?
– Кому я нужна, тот, кто нужен им был… – они уже его забрали, а я так… вроде есть, а может быть, меня и нет уже вовсе!
– Ну что ты такое говоришь!.. у тебя Арина, ещё жизнь вся впереди. Ты думаешь, мне легко? Я, по-видимому, буду клясть себя до конца дней своих за то, что не отдали им пу- лемёт. За несколько дней до этого нам поступила информа- ция, что на базу в Барятинске будет совершено нападение с целью – сжечь всю, вот потому и не дали пулемёт. Тимофей сам настоял на этом, – сказал, что нам он может больше при- годится. Вот и пригодился. Теперь-то я понимаю, что нас как последних идиотов, обвели вокруг пальца. Да, по правде сказать, там и жечь уже нечего было – пустые склады стоят; округу вычистили под метёлку. У крестьян хозяйства захуда- лые… кому управлять и ходить за ним, когда на германском фронте скольких мужиков потеряли. У крестьян на сего- дняшний день – блоха в кармане да вошь за пазухой на ар- кане – вот и всё продовольствие.
– Иван Васильевич давайте я вас чаем из лесных и поле- вых трав напою, а?
– Как-то неудобно, ребята на улице прозябают, а я чаи распивать стану, к тому же времени на это нет, как-нибудь в другой раз. Я вот что хотел сказать тебе Арина; ранее мол- чал, не до разговоров было: Тимофей в последнюю минуту просил меня за тебя с сыном, чтобы не оставлял вас я, он будто наперёд знал всё как будет, очень грустный был, даже слёзы, кажись на глазах поблёскивали. Конечно, возможно позже – ты выйдешь ещё раз замуж на то она жизнь…
