И остановки только у пивных ларьков.
Мой дом был пуст, теперь народу там полно,
В который раз мои друзья там пьют вино.
И кто-то занял туалет уже давно, разбив окно,
А мне уже, признаться, всё равно.
Мои друзья всегда идут по жизни маршем,
И остановки только у пивных ларьков.
А я смеюсь, хоть мне и не всегда смешно,
И очень злюсь, когда мне говорят,
Что жить вот так, как я сейчас, нельзя.
Но почему? Ведь я живу. На это не ответить никому.
(Цой, «Мои друзья»)
Потом были еще «Бездельник», «Восьмиклассница» и еще пара песен из репертуара «Зоопарка» Майка Науменко. А еще влюбленный взгляд самого Майка, пойманный Гребенщиковым в середине вечера. Так он еще ни на кого не смотрел, даже на Макара. Да чего там – даже на свою жену, которой посвятил свою знаменитую «Сладкую N». Что это могло значить? Эффект тотального опьянения или новый феномен, новое слово в рок-музыке? Хотя откуда им взяться-то, этим феномену и новому слову? Неужто от двух невзрачных, мелких, тонких, влюбленно взирающих друг на друга пацанов, пытающихся произвести впечатление на присутствующих здесь «мастодонтов рока»?! Странно все это…
Через два часа после их появления, пока все присутствующие внимали идиотским рассказам новичков о том, по какой причине у их коллектива нет названия и умилялись на пустом месте, Троицкий и Гребень отошли на кухню покурить.
–Мдэ, ну и музыка… – кашляя от густого дыма, затянувшего кухоньку, говорил критик Троицкий. – Никакого сравнения с твоей… но я должен сказать, что именно они-то и сотрут вскоре тебя в порошок.
–С чего ты решил? Сам же говоришь, все весьма безвкусно?..– вылупил глаза БГ.
–Да, но сейчас именно такой формат нужен молодежи, – захлебнув горький табак сладким портвейном, отвечал Артем. – Конечно, по уровню им до тебя как до Китая пешком, но жизнь показывает, что широким массам, как правило, не до элитарной культуры. Они хотят слушать про те проблемы, которые их заботят, проблемы массовые, социальные – тунеядство, пьянство, разврат. И ребята им это дают… Ну и что, что никакого рока там нет? Зато есть повседневность, быт, и новый, отличный от прежней культуры, взгляд на них. Что такое рок? Мечты о свободе, так? А проглотит наш народ эту свободу, ежели мы привыкли кушать под ее соусом то, что никак под это слово не подходит? Думаю, подавится. Мечты-то несбыточные, а ими нас и так за 60 лет перекормили. Другое дело – вот эти вот неоромантики. Они не о высоком, как вы, рокеры. Они о приземленном. Причем в таких же приземленных красках.
–Погоди, но ведь суть рока именно в этом и состоит… – пожал плечами Боб. – Полная, ничем не ограниченная свобода, стремление к дзен…
–Да, но уж очень эти сентенции высоки и непонятны, когда в вашем исполнении, – разжевал Троицкий. – Макар все призывает какой-то костер зажечь до небес, дом построить с собаками и скамейкой, ты «Город золотой» ищешь. Где это? Что это? Нет, я не спорю, это все хорошо, но уж очень эфемерно и призрачно. Когда наступит эта ваша свобода и что надо сделать народу, чтобы ее построить? Никто точно не знает. А у этих неоромантиков все просто. Высокого идеала нет, а, в то же время, те низменные, что они пропагандируют, в ушах публики звучат погромче любого рока!
–И наш народ это все проглотит?
–А ему только того и надо! С мелочей все начинается. В них, если помнишь, и дьявол всегда скрывался. Нам мелочи надо. Продукты в магазинах, бухло в большом количестве, никаких моральных цепей – если тебе 20 лет, и организм ничего, кроме естественных надобностей, не испытывает и ни о чем не думает.
