Гребень отхлебнул портвейна и уныло пробормотал:
–И что же, перековаться теперь? Идеалы рока – на свалку, «культуру в массы, деньги – в кассы»?
–Ну зачем так?! – парировал его великоразумный собеседник. – Все познается в сравнении. Такими, как эти малолетки, народ быстро наедается и вот тогда его начинает тянуть на что-то высокое, самокритичное, элитарное. Ну это как с пьянкой – утром просыпаешься и давай винить себя во всех смертных грехах. Бывало такое? Так и с их публикой будет. Они ее под тебя разогреют – если конечно ты дождешься своего выхода. И тогда твой враг станет твоим другом…
–Ну он еще не враг…
–Я фигурально.
–«Знать, только жить в эту пору прекрасную…» – философски процедил Боб.
–Совета просишь? – прочитал между строк Троицкий. – Пожалуйста. «Не можешь победить – возглавь». Ты, в общем-то, действия ведешь в верном направлении. Ты же их привел? Где вы познакомились?
–В электричке. Только я что-то не пойму, куда ты клонишь…
–По сути, ты для них сейчас – первый и единственный проводник в мире большого рока, который зарождается в нашем с тобой городе и на наших с тобой глазах. Они в этом деле еще неискушенные, молодые. Вот ты и направь, куда следует – конечно, не сразу в пропасть, а так, чтобы они и народ для твоего гордого появления в эпоху грядущих перемен подготовили, и особо сильно не взлетали. Вот сюда их привел. Молодец, правильно. Теперь, когда Дюша завтра проспится, тащи их на запись дебютного альбома. Надо, надо! Обязательно пусть запишутся, почувствуют дух свободы, но так, чтобы не забывали, кто им это все дал. И да – название им придумай. А то без названия совсем нехорошо как-то получается.
–А ты бы какое предложил? – поинтересовался Гребень.
–Ну подумай головой, Борь. Если хочешь придать им необходимый вектор развития популярности, но не хочешь, чтобы слишком воспарили, придумай что-нибудь абсурдистское (как эти ниферы, неоромантики любят) и советское одновременно (чтобы наша аудитория их не вполне своими чувствовала, не становясь тем самым их аудиторией). Вот у тебя как? «Аквариум». Тут понятно. Живем как рыбы за стеклом, бесправные и молчаливые. У Майка еще круче – «Зоопарк». Про «Автоматических удовлетворителей» я вообще молчу. А ты предложи им нечто невообразимое. Например, ты какую последнюю книжку из советской литературы читал? – пустился в тонкие рассуждения на высоком уровне Троицкий.
–Да черт его знает… так сразу и не вспомнишь… «Гиперболоид инженера Гарина» вроде…
–Вот! «Гарин и гиперболоиды». Как? На стыке советского и идиотского, что, в принципе, давно одно и то же…
Гребенщиков улыбнулся.
–Интересно рассуждаешь. Есть что-то в этом непонятное и глубокое.
–В духе времени, – пренебрежительно отмахнулся от комплимента его собеседник. – Как и наш клуб… Все-таки, это круто, что мы его создали, а?
–Я, честно признаться, до последнего не верил, – смущенно улыбнулся Борис, все еще сомневаясь в приходе своего счастья. – Столько испытаний, свыше посланных, столько препятствий и тут… такой подарок Андрюхе на день рождения!
–Да и нам тоже.
Боб улыбнулся и хотел было еще что-то сказать, как вдруг на пороге кухни появился сложенный вдвое от смеха хозяин вечеринки и, сквозь приступы гомерического хохота, забормотал:
–Там… в зале… эти твои… романтики… такую романтику вытворяют… пойдемте скорее!
Когда Гребень и Троицкий ввалились в зал, то увидели картину маслом. Половина народу – в основном, парни – катались по полу от смеха. Половина – в основном, девушки – с замиранием сердец смотрели на стоящих в центре комнаты «неоромантиков», которые, оставшись в чем мать родила, занимались не чем иным, как… самоудовлетворением. Натурально, во всей красе, лыбились, глядя друг на друга и совершали возвратно-поступательные движения руками в области обнаженного паха. Гребень чуть в осадок не выпал: лица напряженные, пот градом, сами ржут, мышцы и желваки играют по молодым телам… Боб и сказать ничего не успел, как минуту спустя выстрелы семени полетели в присутствующих дам, которые, визжа и хохоча, стали разбегаться во все стороны. Он понял: если сейчас же не утащить своих протеже, то вскоре их кавалеры придут в себя и накостыляют и парням, и тем, кто их привел. Сообразив это, он что-то проорал своим приятелям, те опрометью похватали с пола разбросанную по всей комнате одежду и, вместе со своим наставником, скрылись…
