Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях - страница 29

Погромы начались неожиданно. Толпы солдат под гимны священников ворвались в наш район, и стали убивать, сжигать, грабить. За пару часов резни, квартал и лепрозорий сгорели дотла, оставив только руины. Однако, солдат предали, закрыв ворота. Теперь эти освободители остались дышать тем, чем дышали мы. Я спрятался в подвале и просто ждал. Времени у меня теперь было предостаточно.

– Ты не стал создавать армию мертвых? Не стал мстить?

– А зачем? Когда живешь среди боли, отчаяния, смерти и вечной ночи, созданной погребальными кострами, жалость умирает вместе с сердцем. Уже воспринимаешь эту картину, как обыденность, как завтрак, как пейзаж за окном. Я сочувствовал им, но подумай сам, что было бы, если бы я создал тут маленький некрополь с дворцом-зиккуратом на главной площади? Нет, мне нужно одиночество, и именно здесь я его создал. Добавь к этому, еще годы войн, конфликтов, крови и слез, и как итог – проклятое бессмертие, которого мало кто может вынести, если вообще кто-то сможет.

Они вышли в жилую часть города. Со временем город разросся, и улицы наполнялись электрическим светом, машинами, рекламными вывесками и толпами людей всех положений и слоев. Люди предпочитали забыть или вовсе не знать о том, что произошло давным-давно. Это мешает радужному ощущению единства, любви и братства в борьбе за сохранение великого наследия предков с приумножением своего благосостояния. Лишь раз в год устраивался карнавал, ставший со временем светским праздником, утратившим свое первозданное суеверное назначение – умилостивить смерть, почтить память умерщвленных Чумой. Теперь же люди радуются, пьянствуют и развлекаются в меру своих сил и способностей, обогащая сувенирные лавки, магазины игрушек и рестораны. Неважно, какой повод создан для того, чтобы подарить близкому хорошее праздничное настроение и создать для него, хотя бы на один день, небольшой островок покоя и счастья. Со временем забывается все, кроме доброты и милосердия. Они остаются навсегда, не взирая на лица и взгляды.

Монах жил на седьмом этаже многоэтажного дома. Дом большей частью пустовал из-за того, что его облюбовали маргиналы, бродяги и нищие в поисках укрытия от полиции или от непогоды. Здесь было очень мало постоянных жильцов, поэтому этот дом являлся отличным убежищем для монаха.

В квартире царил полумрак, из-за отсутствия постоянной подачи электричества. Обои на стенах обшарпаны, как и потолок. Деревянные окна выглядели очень старыми, как минимум, им можно дать полвека. Мебели немного, ничего лишнего в комнате не было, но поражало изобилие книг, журналов, тетрадей, спавших на полках или вальяжно лежавших на полу вдоль стен.

– Вот мы и дома! Добро пожаловать – приглашающим жестов монах звал за собой Эшлера.

– Почему здесь?

– Если хочешь спрятаться, прячься под носом завистливых гордецов, которым жутко любопытно все разузнать о владельце замка или поместья, если там нет вампиров или демонов с призраками и прочей нечисти, то славный пинок под нужное место от зависти толкнет толпы исследователей в мое пристанище. И что прикажешь: убивать их всех? Нет, не люблю руки пачкать, тем более о такое… существо, как человек. Во мне оно всегда вызывало двоякое чувство: жалости и презрения.

– Разве внешняя суета тебя не раздражает? Как же: многообразие последней тишины, блаженного молчания веселье..?

– Ха, и нежное внимание Сатаны? Да, есть изъян у этого жилища, но все бессмысленно, ибо прошлое и пережитое мною тащится со мной. Каждый несет свой крест. И вот почему бессмертие – это нарушение законов Природы, это проклятие. Представь себе бесконечную сумку или ящик Пандоры с опытом жизни бессмертного. Разве не захочется закрыть, замуровать эту гробницу на семь печатей? Конечно захочется, потому что потомки этого понимать не захотят, да и многие просто не смогут понять ничего более, кроме как дважды два равно четыре. Кто умножает познания, тот умножает и скорби, а Хроносу весело.