Живой человек - страница 5

Вопрос был удостоен ответом. Началось прекрасное молчание, которое дополнял ветер, давая опавшей листве произнести музыку её заката. Самочувствие было свежим после тяжёлых, на первый взгляд, размышлений, обрушившихся лавиной; шло осмысление, а следом и лёгкость, всё ставилось на полки собственного понимания, пройдя восприятие.

– Я думаю, то, что вы сказали ранее, о настоящих желаниях, и есть свобода. – предположила Берни со взглядом, как у человека, открывшего что-то великое.

– Почти. Свобода представляет из себя большее. Для того, чтобы это была она, нужно добавить к этому – действия согласно себе, осознание всевозможности и понимание себя, а вследствии и всего вокруг. Я понимаю себя интуитивно. Интуиция – это не какаое-то волшебство, это знание, необъясняемое словами, основанное на самом себе. Ещё думаю, вам стоит сказать то, что никто не поймёт вас и не поможет вам в полной мере, кроме вас самой. Могут направить, посоветовать, поверхностно и не глубинно попытаться понять, но только вы сами в полной мере способны на себя. Я сам способен только на себя. – не желал останавливаться Тантур, ведь он с великой жаждой стремился все свои открытия привести в порядок и структуру. И больше не для себя, ведь он и так всё это понимал, а для Берни.

Они шли по тропинке среди множества деревьев по бокам, смотрели на них, но ни разу не притронулись к ним. Для неё это было недопустимо.

Она резко сменила направление в сторону этих великанов природы. Он сразу пошёл ей вслед, но не быстрым шагом, как она, а медленным и размеренным, который был до этого.

Его занимало то, что такая маленькая старушка так быстро перебирала ножками.

Берни остановилась, не дойдя до дерева, она села на корточки посреди сухой земли и не сухой травы.

Ей нравилось наблюдать за тем, как капли воды оседали или сползали по траве.

Тантур присел таким же образом, расположившись в двух шагах от старушки. Его взгляд был обращён вниз, на землю и траву. Он раскрыл ладонь и прислонил её к земле, проводя ею и вправо и влево. Ему будто хотелось что-то почувствовать. Сухая земля от этих движений начала скатываться в шарики под ладонью Тантура. Когда их стало достаточно, чтобы заполнить ладонь, он сжал землю в кулак, подняв после этого его наравне со своим животом.

Он сжимал её, то крепко, будто надавливая, то будто совсем расслаблял кулак. Его глаза пристально наблюдали за тем, что он делал.

Из его носа вылетел огромный воздушный залп, но не резкий, а размеренный. Тантур вздохнул.

Он повернул сжатый кулак ладонью вниз и разжал его резким движением, оставив её в том же положении.

Земля летела вниз, а он будто застыл.

Его ладонь была также раскрыта, как при разжатии кулака, да и рука держалась также, наравне с его животом. Взгляд Тантура был обращён на вены бывшего кулака. Тот самый взгляд задумавшегося.

Берни обратила на это внимание и бегала глазами по всему его телу и окружающей его земле, пытаясь понять, о чём он задумался.

Слышны были лишь обрывистые голоса птиц, которые говорили между собой о чём-то. Они сидели чуть ли не на самых верхних ветках, находившихся в сорока метрах от земли.

Тантур оставался в том же положении, будто застыл, но его рот начал открываться и издавать звуки.

– Это глубинное слово «Родина», оно и эта земля, и город, и страна, и эти люди. Почему-то именно им я желаю придавать эти смысл и значение, и придаю их. Желаю этой глубины, этой связи, этой любви. Эти глубинный смысл и значение именно этой земле, стране и людям я желаю придавать. Родина внутри меня и исходит из меня же. Как и все другие понятия и с ними связанное. Свобода, воля, жизнь и вообще всё, даже я, такое, какое оно есть для меня, из-за придания ему смысла и значения мною. Но здесь появляются вопросы: «А почему одному придаётся такое значение, а другому отличное от того? Почему же одно для меня имеет больший смысл, а другое меньший?». Откуда же такая предрасположенность и это предпочтение? Даже если брать начало всех начал, то, почему же всё сотворилось таким, а не иным, пошло в том направлении, а не в ином, сделан выбор такой, а не другой. Этот вопрос ещё долгое время будет не решён здраво, но главное пытаться. – с интересом, размеренно и не быстро говорил он, не переставая быть застывшим, таким же, как и его взгляд, обращённый на вены разжатого им кулака.