И сейчас, выйдя из замка царя Самуила, он начал бег, а думал ещё с момента ходьбы по узкому коридору в замке.
Руки его сильные были на уровне груди и согнуты в локтях. Одна нога его приветствовала опору в виде тёмной и влажной земли, а другая, мощно отталкиваясь, покидала её. И так, как механизм, являлся бег.
Тёмно-жёлтая степь из каких-то ростков или травы окружала его. Замок было уже почти не видать. Он был похож на тёмно-серое пятнышко, настолько далеко убежал Гиперион. Бумажное послание, свёрнутое вдвое, он положил в плотный и закрывающийся на застёжку карман в кожаном нагруднике.
Темноту освещал бледно-ясный свет луны, который являл всё, на что падал, в загадочном виде.
Гипериону нравилось наблюдать за освещённым луною окружающим его миром. От того-то он раньше бегал по ночам по окраинам города, где жила природа. Но и городом юноша не пренебрегал, там тоже по ночам всё выглядело по-другому.
Посланник был наблюдателен. По отношению к себе и внешнему миру.
Он бежал по уже вытоптанной тропе среди тускло-жёлтых полей. Им ярко чувствовалось каждое движение его тела и то, с чем оно соприкасается. Противостояние рук холодному воздуху. Грубые поцелуи ног с твёрдой землёй. Прямая осанка и неподвижное туловище, его статность. Вбирание воздуха в ноздри, а после, в лёгкие. Наполнение и опустошение лёгких воздухом. Всё это он ясно чувствовал и часто обращал внимание на то же.
Его внимание обращалось, то на чувства, то на внешнее, то на себя внутреннего и мысли свои.
Резко, тускло-жёлтое поле сменилось зелёным. Слева тропы появились редкие сливовые деревья и яблони.
Гиперион не останавливался и продолжал лёгкий бег. Хоть он и был голоден после трёх часов бега.
Во рту его когда-то были густые слюни, и грудь с горлом пылали, но теперь он чувствовал только неимоверную сухость в том же рту и быстрейшее биение сердца.
В первые сорок минут ему было трудно думать, сосредоточиться не получалось, мысли были хаотичны и бессвязны. Но теперь он с лёгкостью думал, и сосредоточение его было сильно, да и мысли уже были связны, структурированы и упорядочены.
Светло-синяя и глубинная ночь сменялась ярко-синим ранним утром.
У юноши появилось предчувствие рвоты от перенагрузки сердца. Какие-то маленькие искорки летали в носу, зубах и руках.
«Нет, только не сейчас, уйди!» – восклицал посланник в мыслях.
Вот уже, казалось бы, его сейчас вырвет, как предчувствие улетело.
В висках Гипериона начало с огромной силой бить. Это вызывало мучительные болевые ощущения. С минуты четыре он изнывал от неимоверной боли, не останавливаясь, как вдруг, она ушла.
Он уже не чувствовал ног. Но тут же ступни его начали безумно болеть. Эта боль ушла через десять минут.
Посланник начал анализировать это, и через двадцать минут раздумий он что-то понял. Им была открыта какая-то тайна.
Его тело резко начинало болеть, появлялось недомогание. И также резко боль уходила и появлялась неимоверная сила.
«Совершено открытие!» – безумно крикнул Гиперион в мыслях своих.
Своё открытие он проверил, также созерцая внешний мир.
Яблони становились неимоверно красивы, а после, уродливы. Пустынное зелёное поле вызывало трагические чувства, затем, комичные. То он относился к себе, как к ничтожеству, то адекватно. Он смеялся. Он плакал.
«Я сам создаю, и управляю своим отношением к чему-либо. Это всё происходит только из-за меня. Всё такое, какое оно есть для меня, из-за меня же! Я сам причина всему для меня. Я сам придаю смысл и значение чему-либо, такие, какие согласны мне.» – восклицал юноша мысленно.
