А еще, всех растревожил непонятный детскому разуму и невероятный момент. Девушка купила в газетном киоске прессу, пристроилась на скамье, читая, и вдруг начала радостно смеяться Её смех становился неудержимым. Сквозь смех все расслышали новость, которая так обрадовала и взволновала: она выиграла по лотерее пианино. Надо помнить, что эта роскошь была для того первого послевоенного десятилетия чем – то несоизмеримым. Радость потрясла молодой разум девушки, и пришлось вызывать врачей. Карета скорой помощи увезла её и долго не умолками сочувствующие разговоры о шутке судьбы, ведь с диагнозом, что она лишилась рассудка, присутствующим никак не хотелось мириться.
Через несколько часов утомительно-уморительного ожидания, объявили посадку на поезд Москва – Хабаровск. И, десятидневное незабываемое, путешествие, первое столь длительное для Танечки, началось. Проводница попросила провожающих покинуть вагон. Наконец-то все рассовали свою поклажу, суета стала понемногу затихать. Раздался предупредительный гудок паровоза, состав нервно дернулся, раз, другой…, и вот уже медленно стал проплывать назад перрон и машущие на прощание провожающие… Поезд набрал скорость, и вскоре остались позади последние привокзальные строения, а впереди… полстраны.
В плацкартном вагоне, как в коммунальной квартире, пассажирам приходится приспосабливаться к разнообразию характеров и нравов. Танечка оказалась единственным ребенком в вагоне и потому, все внимание было приковано к ней. Её, спокойствие, застенчивость, наивно – милая улыбка на припорошенном паровозной гарью личике никого не оставляли равнодушным. Её угощали, подбадривали словесно, ведь дорога была, несомненно, утомительна для девочки, которой еще не исполнилось и шести лет. Впечатлений было много. Самое странное, что особенно потрясло взор, где-то в глубинке, конечно же, далеко от столицы, медленно проплывшее видение разрушенной станции, с обгоревшими руинами и даже обломками сбитого бомбардировщика, как напоминание о войне.
Когда проезжали по сибирским просторам, дорога петляла среди тайги так, что прислонившись к стеклу, можно было увидеть хвост состава или наоборот, дымящего, как голова дракона, трудягу – локомотив, который обволакивал клубами черного дыма вагоны, и он просачивался через окна. Сажа чернила белые занавесочки с надписью «Байкал» и насыпалась везде в купе, забивалась в ноздри и пачкала руки.
Кушали общим столом: каждый плацкарт объединялся, доставаемыми запасами из плетеных корзинок, фанерных ящичков, картонных дорожных чемоданчиков.
Серпантин Забайкальской железной дороги, извивающей змейкой, часто заползал в многочисленные тоннели, тогда вагоны погружались в темноту и облако дыма Частые утомительные остановки были вынужденными: поезд пропускал встречный состав.
Встреча с озером Байкал прибавила настроения всем. «Стоять будем долго», – сообщила проводница. Появилась, так необходимая, возможность выйти, прежде всего, на свежий воздух. Гуляли вдоль берега, любовались прозрачной до невозможности голубизной озера. Умывались чистейшей на взгляд прохладной водой. Мужчины с восторженными криками прыгали в воду и весело резвились, как дети. Воду набирали, чтобы кипятит для чая, мыли клубнику и, конечно, ею угощали Танечку.
Чай в поезде, это вообще история отдельная. Для папы чаепитие превращалось в ритуал всегда, даже дома: с обдаванием чайничка кипятком, высушиванием, засыпкой душистого черного чая, настаиванием; раскусыванием специальными кусачками больших кусков рафинада в изящную стеклянную сахарницу, с инкрустированием; с ручкой, которая поднималась и опускалась на крошечных шарнирах и металлической круглой крышечкой, украшенной узорами.
