После смерти Фридриха Великого в 1786 году наиболее легкомысленные жители Данцика радовались, как будто все опасности остались позади. Но более мудрые головы рассудили иначе. Если немецкое оружие и не снискало славы в походах против революционной Франции, то оно, по крайней мере, было достаточно сильным, чтобы окончательно утихомирить республиканские беспорядки в Данцике. В соответствии с программой второго раздела Польши, 8 марта 1793 года прусский корпус прибыл в город, чтобы завершить аннексию; и после нескольких недель отсрочки, предоставленной генералом, чтобы унять гнев преданного народа, Данцик перестал существовать как «вольный город». Шопенгауэры не стали дожидаться конца. Как только появился враг, Генрих решил уехать; с женой и ребенком он ночью отправился в свой загородный дом, а на следующий день поспешно двинулся через Померанию по дороге в Гамбург. Этот переезд был дорогостоящим делом, связанным не только с естественными потерями от поспешной принудительной реализации капитала, но и с дополнительным наказанием в виде пошлины в размере 10 процентов, которую кандидат на экспроприацию должен был уплатить фискальным властям.
Так в возрасте пяти лет Шопенгауэр последовал за своими родителями в изгнание. Хотя они поселились в Гамбурге, и хотя отец занимался там бизнесом в течение следующих двенадцати лет, он так и не стал натурализованным гражданином. Что-то сломалось в гордом духе. Он отказался снова ступить на землю Данцика и лишь раз в несколько лет разрешал жене навещать родственников. И все же влияние торговой республики сыграло первостепенную роль в формировании характера отца и сына. Как и во всех подобных влияниях, в нем есть свое добро и свое зло. Его благо – это бесстрашие и смелость взглядов, независимость суждений, прямота и простота целей. С другой стороны, республиканизм в таких масштабах склонен быть гордым и недисциплинированным, порождать анархический нрав, не способный работать в регулярной упряжке или вносить свою лепту в совместный труд. Руководители крупных фирм легко впадают в повелительное, диктаторское и эгоистическое настроение. Весь город с его олигархической формой правления испытывает недостаток в цивилизующем эффекте регулярной власти, переданной в руки того, кто слишком высок, чтобы быть простым деспотом. Беззаконие духа, действующее среди пут искусственной правовой системы, способствует формированию необузданных характеров, которые больше стремятся обеспечить свои права, чем внимательно относятся к своим обязанностям. Чисто меркантильная жизнь сопровождается определенной грубостью и жесткостью. О нравах этого места можно судить по тому, что для охраны больших зернохранилищ на Зерновом острове держали дикую породу собак, хотя известно немало историй о несчастных лодочниках с кукурузных барж, которые без всякого злого умысла укрывались в этих сараях и были разорваны на куски своими клыкастыми стражами. Многие черты физического и психического склада такого города вновь проявляются у Шопенгауэра. Из семьи и города банкиров и торговцев, чьим главным интеллектуальным занятием является юриспруденция, а культура не выходит за рамки поверхностного лоска искусства и литературы, он – первый отпрыск, который выходит на более высокие рубежи интеллектуальной жизни. При таком переходе силы из одной сферы в другую в новой фазе неизбежно будет присутствовать определенная безлюдность, но также и несомненная энергичность, честность и даже большая оригинальность. Новая сила свежа, спонтанна и не затаскана; она более цельная, менее рассеянная побочными целями и второстепенными соображениями.
