Для Ляли вообще, сходить замуж было так же просто и необходимо, как нормальному человеку высморкаться. Она хотела стать женой Вадима, идти с ним рука об руку к истинному искусству. Но и дачу к Вадиму в придачу, со своим изощрённо – вариативным умом из головки не упускала. Дача была, конечно, родительская, но с Лялькиным обаянием вступить при замужестве в полное владение шикарной двухэтажной дачей, было вопросом времени.
Грузин подъехал к дому Эли с шиком, головы бабок – моралисток у подъезда свернуло в сторону грузина с шикарным букетом. На весь дом была только одна такая, кому мог бы букет предназначаться.
Это – Элька из семнадцатой квартиры. Прощелыга и шелуга ещё та! Особенно сильно против Эли дружили две старухи из её же, Элиного подъезда. Этих двоих буквально выбивали из давления Элины юбки размером с носовой платок, и декольте, из которых Эля рисковала выпасть в любой момент.
Давно замечено, что нет более строгих моралистов, чем завязавшие алкоголики и проститутки, вышедшие в тираж. И жизнь доказала правомерность этого утверждения. Много позже Эля узнала, что во времена своей цветущей молодости обе бабульки успешно развлекали господ немецких офицеров. Эля выстрелила из подъезда, обдав бабок дурманом своих духов и салютнув дверцей машины. Сразу выяснилось, что грузин запасся только лавашами, а Эля любила шашлык с чёрным хлебом.
Подкатили к магазину, Эля пробегая мимо телефонной будки, увидела женщину. Ту, именно ту женщину из так и не сбывшейся своей мечты о большой и красивой любви. Женщину из магазина, обладательницу мужа с Голливудских холмов. Она стояла у телефона – автомата, несчастная и потерянная.
– Девушка! Вы не могли бы мне дать парочку двушек, у меня все кончились. У меня пропал муж! Я обзвонила все морги, милицию, а его нет, нигде нет! О, Боже! Его убили! Он не ночевал дома, значит, случилось что – то ужасное! Я обзваниваю знакомых, но нигде его нет! Что делать? Что делать?! – причитала она.
В её серых огромных глазах плескался ужас непонимания того, что произошло с ней, со сказочным мужем, и всё существо было пронизано горем. Перед Элей стояла и сгорала от тоски и любви прекрасная незнакомка из мечты. На мгновение Эля заглянула в глаза женщины и увидала в них пронзительную боль, боль связала женщину смертельным узлом и тащила все её существо за собой в сторону полной тьмы разума.
Сумасшествие уже во всю выплясывало в этих когда – то прекрасных и спокойных глазах. Отсыпав незнакомке почти полную ладошку двушек, Эля поспешила уйти от этих приговорённых глаз.
Всю дорогу до дачи Вадима Эля молчала, грузин воспринимал на свой счёт не только Элино безумное декольте, но и её мрачное молчание. Он балагурил, веселил, а Эля опять решала для себя вопрос: «Где она, эта безумная любовь?
Почему она, Эля лишена этого дара? Да и нужен ли он, этот опасный дар? А, может быть, у неё с Мираби тоже будет безумная любовь и страсть навеки? Вон он сидит такой красивый, щедрый и бросает в пространство свои грузинские присказки. В конце концов, каждый из нас сам себе Дориан Грэй!
Надо придумать любовь и культивировать её в себе! Эля улыбнулась своему грузину в самую душу, в самое солнечное сплетение, и грузин понял, что сегодня или никогда…
Пикник удался на славу, все были в этот летний погожий день как – то особенно трепетны друг к другу. Дамы порхали в воздушных платьицах, мужчины разрывали крепкими руками лаваш, шашлык таял во рту, и золотое вино искрилось в бокалах. Компания то разбивалась парами, то опять, как в калейдоскопе, складывалась в сплошной пёстрый узор.
