Николай Алексеевич взял на себя обязанности попечителя и опекуна: Владимир и Борис достигали совершеннолетия в 1847 и в 1851 годах, о чем и засвидетельствовала 23 октября своим указом петербургская Дворянская опека. Все имущество отца в Москве передали на погашение долгов кредиторам, вести эти дела договорились с родственником князем Грузинским, никто из братьев не мог этими делами заниматься.
Дмитрия Милютина озадачило то, что по завещанию отца он получил деревню Коробку с 26 ревизскими душами и 116 десятинами земли, которые были ему совсем не нужны, он не мог быть владельцем крепостных, это было против его совести и против принципов. Правительство Николая делало первые шаги по улучшению положения крепостных: «Готовился указ 8 ноября 1847 года о предоставлении крестьянам права приобретать земли в собственность и выкупаться при продаже помещичьих владений. Все эти попытки правительства возбуждали много толков в помещичьей среде, принимались с явным неудовольствием и раздражением. Благие стремления императора и настойчивые усилия графа Павла Дмитриевича Киселева встречали упорное противодействие в самом составе высшего правительства. Однако ж было немало и сочувствующих этим стремлениям, горячо желавших избавления русского народа от позорного рабства. Таков был почти весь кружок образованных, развитых людей, в котором я вращался», – подводил итог своим размышлениям Дмитрий Милютин.
После долгих и мучительных переговоров Дмитрию Алексеевичу удалось сдать свою деревеньку в ведение тульской Палаты государственных имуществ за 1730 рублей и в своих воспоминаниях написать: «Я перестал быть помещиком, душевладельцем, и совесть моя успокоилась».
Совесть Дмитрия Милютина успокоилась и тогда, когда он зимой 1847 года в отчетной записке заявил, что нужно изменить курс военной географии на курс военной статистики, в котором можно будет глубже и полнее рассказать о военно-статистическом исследовании того или иного государства. Это предложение было принято конференцией и начальством академии, но только в следующем году курс стал называться «военная статистика».
Милютин не торопясь осуществлял свои идеи в Военной академии, хуже обстояли дела в военно-учебных заведениях. Генерал Ростовцев задумал составить общее «Наставление по учебной части военно-учебных заведений». Статьи, как правило, были написаны главными наставниками учебных заведений, редактировал их генерал Ростовцев, порой так, что автор не узнавал свой текст, бывали вписаны в текст статьи целые фразы и страницы. Дмитрий Милютин также привлекался к такой редакторской работе, и в текст этих статей Яков Иванович вмешивался, кое-где меняя смысл высказанных мыслей. Дмитрий Алексеевич как-то попытался возражать Ростовцеву, ссылаясь на документы и давно сформулированные положения, но все попытки были напрасными. Переубедить генерала Ростовцева было невозможно: он был всегда уверен в своей правоте. То, что он говорил, точно соответствовало духу времени, тому, что совпадало с идеями и наставлениями Николая Первого. «При тогдашнем режиме и духе времени все, что делалось, писалось, говорилось, должно было более или менее носить на себе отпечаток лицемерия и фальши», – подводил итог споров с генералом Ростовцевым Д.А. Милютин в своих воспоминаниях много лет спустя.
В связи с пересмотром педагогических программ Дмитрий Алексеевич написал записку со своими мыслями и предложениями. Он написал, что надо решительно изменить подготовку курсантов, совмещая теоретические занятия с практическими, больше заботиться об умственном и нравственном развитии учащихся, о различиях в возрасте, следить, чтобы меньше зубрили, больше упражнялись. Подробно изложил, как надо вести уроки по русскому языку и истории, предлагая на собственном примере показать, как совместить уроки географии и истории…
