«Я должен был покинуть Великий Иерусалим, я не желал больше оставаться в этом чуждом для меня городе, полном высокомерия вожаков и одновременно услужливости и холуйства толпы. Что я мог ещё дать этим людям? Ничего.
Лишь немногие воспринимали меня Личностью, и это были мои ученики; другие же видели во мне заносчивого бунтаря, навязавшего им свои взгляды. Я никому ничего не навязывал, я просто жаждал познать этот мир и найти подтверждение тому, что уже снизошло на меня в моих Откровениях, когда я был ещё совсем ребёнком и сомневался в том, что говорили фарисеи и первосвященники.
Они утверждали, что с Создателем может общаться лишь избранный, что это недоступно обычному смертному человеку. Они держали мой народ в темноте, они управляли теми, кто слепо верил в их лживые «истины».
Я должен был удалиться, ибо сердце подсказывало мне, пройдёт время, м люди сделают из меня идола; они привыкли делать идолов из всего. Я должен был удалиться, потому что сама мысль о подобном была невыносима мне. Быть идолом для меня являлось оскорбительным. Никто не понимал того, что я – не идол, не бог, а – человек с присущими каждому человеку слабостями и сомнениями, но люди, что шли за мною, испытывая те же лишения, что и я, не хотели верить этому. Я думал иначе, чем они, и уже это одно являлось для них чудом.
Но это не было чудом, это – лишь сомнения, присущие любому человеческому существу. Я сомневался, я искал истину, но они думали, что я уже её познал, и я не мог переубедить их в этом. После снятия с Креста, некоторое время я был ещё болен, меня лечили, а затем я принял решение удалиться. Честно говоря, оно далось мне с большим трудом, потому что трудно бывает расстаться со всем, к чему привык человек.
Моя мать Мария твёрдо решила последовать за мною, но я запретил ей это.
– Ты останешься в Иудее, мама, – сказал я ей, – но должна будешь покинуть Иерусалим. Здесь опасно оставаться.
– Почему же, сынок?
– Потому что начнутся гонения на моих учеников, которые согласятся добровольно отдать свои жизни за то Учение, которого ещё пока нет.
Я хотел это предотвратить, правда, не знал, как это сделать – люди так агрессивны, что жаждут крови по малейшему поводу.
Нет-нет, они не приходят такими в этот мир, ведь мы приходим сюда с самыми добрыми чистыми намерениями и мыслями. Мы совершенны по природе своей, но не осознаём этого. Здесь мы становимся другими, здесь мы что-то кому-нибудь хотим доказать, чтобы выглядеть на фоне другого лучше.
Я отошёл от проповедей, я хотел сосредоточиться на себе, только на себе одном и понять, кто я такой, и для чего все эти мысли так волнуют меня.
Здесь в этом мире нет терпимости к тем, кто мыслит иначе, кто отличается от толпы.
Мария, та женщина, которая называла себя Магдалиною и раньше являлась легкодоступной, чтобы за звонкие монеты ублажать мужчин; она хотела пойти со мной, и я не мог воспрепятствовать ей в этом.
Она хотела быть со мной, как и я с нею, несмотря на все трудности, перипетии и превратности, которые встанут на нашем пути.
Несмотря ни на что, мы были счастливы друг с другом, хоть у меня и не было дома, и я путешествовал из одного города в другой, пользуясь перекладными и гостеприимством тех, кто испытывал ко мне симпатию, а таких находилось немало.
