Девушка сделала неловкий реверанс, и в этот момент для меня замерло время. У неё были голубые глаза, в которых, казалось, отражался весь мир, не затронув красоты её души. Несколько свежих веснушек вовсе не портили красоту и очарование её лица. Хотя, нет, холодной классической красавицей её вряд ли можно было назвать, но это очарование…..
Я посмотрел на Владимира, и мне показалось, что выпускник юнкерского училища смутился.
Так получилось в тот день, что Линда в сопровождении своей матери, урождённой княгини Марии Измайловой, только-только незадолго вслед за моим приходом, вола в гостиную. Её мать принялась здороваться с хозяевами, а девушка была тут же окружена сонмом незадачливых кавалеров к неудовольствию остальных дам, присутствовавших на пасхальном торжестве у Ивана Семёновича.
Я заметил, когда к девушке приблизился Владимир, он долго смотрел в её глаза, в эти удивительные глаза своим не менее удивительным глубоким взглядом, способным охватить всего человека насквозь. Казалось, в тот момент между этими молодыми людьми происходил невидимый диалог, и не только я один это заметил.
По ухмылкам дам я понял, что они угадали секрет столь долгого взгляда. Затем он поцеловал ей руку и представился:
– Владимир Баймаков, будущий унтер-офицер Гвардейского Измайловского Полка.
– Линда Веллингтон, – просто произнесла девушка со слабым акцентом.
Она покраснела от смущения, и этот румянец придал ей ещё большее очарование.
За окном стояла весенняя капель, а с рынка доносились крики зазывал:
– Блины! Свежие пасхальные блины! С икоркой, с творогом! Покупайте блины!
– Я…я могу надеяться на то, что первый танец будет моим?
Они всё ещё смотрели в глаза друг другу, затем Линда отвела взгляд, её ресницы мило подрагивали.
– Да, конечно, мистер Владимир.
Он улыбнулся:
– Называйте меня просто Владимиром, а моего друга – Николаем.
Тут девушка снова обратила на меня внимание и позволила поцеловать её руку.
– Линда Веллингтон, – произнесла она.
– Николай Андреевич Кудрявцев. Я бы тоже хотел надеяться на танец.
Кажется, я поставил её в неловкое положение, потому что в тот момент взоры всех присутствующих были устремлены на нас.
Княгиня Измайлова подхватила свою юную дочь и повела её в специально выделенное для них место за столом, где уже были поставлены столовые приборы.
Тётя Антонина Петровна поднялась и по-хозяйки развела руками. Её громкий голос перекрывал царивший в гостиной гул.
– Господа, господа, я предлагаю в этот пасхальный праздник сыграть партию на фортепиано.
Она неожиданно хлопнула в ладоши, и все гости окончательно умолкли.
– Господа, как это кстати, что сегодня у нас в гостях оказалась княгиня Измайлова-Веллингтон со своей красавицей дочерью. Я наслышана о том, что юная мисс Линда неплохо играет и поёт. Недавно весь Лондон был в восхищении от её исполнения арии Татьяны Лариной. Обожаю русскую оперу и Чайковского. Господа, давайте попросим юную мисс Линду исполнить нам что-нибудь из своего репертуара. Мисс Линда, не откажите нам. Господа, господа, давайте поаплодируем.
Со всех концов гостиной раздались аплодисменты.
– Давайте, милая мисс Линда! Мы ждём!
Раскрасневшись ещё сильнее, Линда Веллингтон подошла к фортепиано и села. Она смотрела на клавиши, слегка коснулась их руками.
– Что мне сыграть? – спросила девушка, окончательно смутившись.
– Можно что-нибудь из русского репертуара! – воскликнула черноволосая девица. Кажется, её звали Аделью на французский манер, и она сильно жеманничала и хотела поставить гостью в тупик.
