Выступление Ефимова вызвало волну публикаций, прославляющих Семена Дежнева с резкой критикой исследователей, не разделявших официальной позиции. Славцов, отрицавший факт великого открытия, был «предан анафеме», – его обвинили в реакционизме, космополитизме, буржуазной ограниченности и объективизме. Академик С. В. Бахрушин, возглавлявший в то время кафедру истории СССР Академии общественных наук при ЦК ВКП (б), пошел еще дальше. Он заявил, что работа П. А. Словцова – это произведение, написанное в нелепом стиле семинарских работ того времени. Читатель при первом знакомстве с его книгой выносит чувство недоумения и с трудом разбирается в его запутанном, порой наивном, порой претенциозном изложении (т. е. вычурном, манерном, стремящемся произвести впечатление значительности). Указал на недостаточность его исторического образования, отсутствие у него систематических архивных источников.
Нельзя не сказать о том, что в советское время труд П. А. Словцова по истории Сибири ни разу так и не был переиздан, то есть по существу был выведен из исследовательского оборота.
Теперь, наверное, самое время рассказать о двух молодых ученых, появившихся в это время на сцене советской исторической науки, – Михаиле Белове и Борисе Полевом. Они, можно сказать, были ровесниками, – один 16‑го года рождения, другой – 1918‑го, к 1948 году им не было еще и по тридцати.
Борис Полевой родился в 1918 году в Чите в семье интеллигентов – петроградцев, перебравшихся вСибирьво времяГражданской войны. В 1924–1927 гг. он жил с родителями воВладивостоке. Отец Бориса, – известный российский геолог Петр Игнатьевич Полевой, возглавлявший Дальневосточный геологический комитет, был дружен с В. К. Арсеньевым, – автором знаменитой книги о Дерсу Узала. В 1926–1927 гг. В. К. Арсеньев с семьей жил в маленьком деревянном доме, где у него не было достаточно хороших условий для научной работы. Когда Полевые собрались вернуться в Ленинград, Петр Игнатьевич хлопотал перед Владивостокским горисполкомом, чтобы его квартира была передана Арсеньеву. Здесь Арсеньев и прожил свои последние два года.
В 1928 семья П. И. Полевого вернулась вЛенинград. В 1930 году по сфабрикованному обвинению в шпионаже и вредительстве П. И. Полевой был репрессирован, что не могло не оказать влияния на дельнейшую судьбу Бориса. Тем не менее, он поступил на исторический факультет ЛГУ, накануне войны закончил учебу и был зачислен в аспирантуру. Но началась война.
Иная биография была у Михаила Белова. Он родился в деревне Старое Село Осташковского уезда Тверской губернии на берегу озера Селигер, – в самом сердце Центральной России. В 1930‑е годы работал на Морском заводе в Кронштадте. В 1941 году окончил исторический факультет Ленинградского университета. Михаил, должно быть неплохо знал Бориса, – ведь они были близки по возрасту, учились на одном факультете и в одно время.
Оба они воевали. Михаил сражался в рядах добровольцев Народного ополчения на Ленинградском фронте, Борис – на Северном Кавказе. Белов после окончания войны вернулся в Ленинградский университет, где в 1947 году окончил аспирантуру и в том же году, защитив диссертацию, получил степень кандидата исторических наук. Это был образцовый патриот – ученый советской школы с рабоче – крестьянскими корнями, не зараженный «вирусом космополитизма».
В 1947 году в тридцатилетнем возрасте он уже был заведующим отделом в Арктическом и Антарктическом научно – исследовательском институте. В 1948 году издательством Главсевморпути была опубликована его первая крупная работа, – книга «Семён Дежнёв».
