Казалось бы, приговор истории вынесен, имя Хабарова предано забвению. Но произошло невероятное, – через четверть века о Хабарове вновь заговорили. Это произошло в период освоения русскими людьми Амура после подписания Айгунского договора и связано с появлением на Амуре селения Хабарово. Историки в один голос заявляют, что это название генерал – губернатор дал селению в честь «замечательного первопроходца Ерофея Павловича Хабарова, присоединившего Приамурье к России». Так ли это? Ведь такая трактовка не подтверждается ни свидетельствами самого Муравьева и его сподвижников, ни историческими документами амурского похода Ерофея Хабарова.
Как же так случилось, что столь громкой славой мы овеяли имя человека, её не заслужившего? Более того, – принесшего массу проблем своей стране, в значительной степени заслонившего собой действительных героев первых попыток русского освоения Амура?
Что было известно Муравьеву о Хабарове и его действиях на Амуре? Вероятно, лишь то, о чем писал в своей книге П. А. Словцов, было опубликовано в 1840‑е годы в журнале «Сын Отечества», а затем в IV томе «Актов Исторических» и в III томе «Дополнений к Актам Историческим». Муравьеву было известно, что Хабаров, разорив Даурскую землю, зимовал в Ачанском городке, где отбил атаку аборигенов и маньчжурского отряда из Нангуты, после чего вновь вернулся к устью Зеи, где намеревался поставить острог, но вынужден был отказаться от этой затеи из – за раскола в отряде. Вот и все. Правда, как мы знаем теперь, Хабаров после этого устремился в погоню за бунтовщиками. Но он не писал об этом в своих отписках, а изветная челобитная казаков – «бунтовщиков», в которой называется место, где состоялась их встреча, стала достоянием историков лишь в самом конце Х 1Х столетия. Так что Муравьев и его сподвижники понятия не имели, насколько далеко вниз по Амуру прошел Хабаров.
Если Василий Поярков прошел всю Зею, Средний и Нижний Амур до самого устья, если Бекетов пройдя Шилку и Верхний Амур, потом вместе со Степановым зашли в Уссури, прошлись по ее притокам, приводя в русское подданство окрестных жителей и оставляя записи в ясачных книгах; спустились с той же целью в самые низовья Амура, то в «активе» Хабарова было лишь знакомство с верхним и средним Амуром, да разорение даурской земли.
На счету Хабарова было всего лишь четыре сорока безлапых соболей с полухвостами, официально учтенных Сибирским приказом в качестве ясака. (Еще 17 сороков, доставленные в Москву Зиновьевым не пошли в зачет Хабарову, – видимо, были засчитаны компенсацией расходов казны на экспедицию «государева посланника»). В то время как ясак, собранный Степановым и Бекетовым к 1656 году, составил 95 сороков соболей и 62 шубы собольих.
Мог ли Муравьев на основании этих данных считать Хабарова «великим землепроходцем, присоединившим к России Приамурье»? Разумеется, – нет. Где находился Ачанский городок, под которым Хабаров дал бой маньчжурам, современники Муравьева тоже почти ничего не знали. На основании исследований Р. Мака, которые он провел в 1855 году, складывалось впечатление, что Хабаров в том походе не дошел даже до устья Уссури. И, тем не менее, через две недели после подписания Айгуньского договора, – 31 мая 1858 года, Н. Н. Муравьев, прибыв к Амурскому утесу, где начал размещение 13 сибирский батальон, назвал новое поселение Хабаровкой (исторически более точно – Хабарово; во всяком случае, именно так именовалось это поселение в официальных документах почтового ведомства).
