Ее первыми рекомендациями для меня были: неделю лежать, садиться на кровати три раза в день на пятнадцать-двадцать минут. Получается, что мои основные картинки пока, это: белый потолок и желтые стены.
К моему соседу она обратилась по имени и отчеству. Разговаривала с уважением, и явно не только из почтения к его возрасту. Создавалось впечатление, что он здесь свой человек.
После ухода из палаты врача и на основе первого короткого общения я подумал, что Юрий во многих местах свой человек. Такое впечатление он создавал. И еще: стало ясно, что Юрий, белый потолок и желтые стены – мое окружение на ближайшую неделю.
Поначалу нельзя было сказать, что Юрий активный собеседник. Но и замкнутым его нельзя было назвать. Говорил он неторопливо, взвешенно. На первой стадии наше общение носило ознакомительный характер: откуда родом, специальность по ВУЗу, где учился и прочее.
Как правило, не надо много времени, чтобы разобраться, интересен тебе собеседник или нет, вызывает он симпатию или антипатию. Тем более важно сойтись в оценках друг друга, когда общение вынужденное, нет возможности выбора собеседника. Потихоньку, полегоньку мы начали говорить о детях, их предпочтениях и пристрастиях. А это уже личное. Мы пришли к определенному уровню доверия. В этом случае темы для разговора приходят сами по себе, их не надо выдумывать.
– А учился я в Москве, – вспоминает с улыбкой Юрий, – какая у нас была студенческая столовая! Так вкусно можно было поесть или в ней, или дома. Все натуральное: сметана – значит сметана, хлеб вместо торта с чаем можно было есть. Тогда только–только начинали готовить люля–кебаб. Сережа, это был настоящий люля, за уши не оттянешь! Сочный, душистый, вкусный.
– А сходишь в магазин за колбаской…, – продолжал он, – так это была колбаса! Из мяса, без сои и ароматизаторов. Она сама по себе была ароматная.
– Да, – соглашаюсь я, – это времечко краешком пролетело по моей судьбе. Вспоминается жизнь в Питере с лета 78-го по лето 79-го года. Жена не работала, жили на мои сто восемьдесят рублей в месяц. Снимали однокомнатную квартиру, ходили по выставкам, музеям и театрам. Незваных гостей не боялись. Пришел народ к нам в гости, я сбегал в магазин – на столе все есть. И вкусно, и доступно по цене.
Помолчали. Каждый вспоминал свое.
– В семядесятые возникла необходимость в нормальном районном стационаре, – продолжал мой собеседник, – построили больницу на двести сорок коек. Упаковали ее современнейшим оборудованием. Собрали лучший медперсонал со всей области. А знаешь, чем привлекли специалистов? Построили дома, нарезали приусадебные участки. Только приезжай работать, условия жизни прекрасные. Сережа, а как было красиво внутри больницы! Отделения закрепили за разными хозяйствами и организовали соревнование, у кого будет чище и красивее.
– Много лет больница гремела на всю область, была лучшей среди стационаров, – завершил рассказ Юрий.
Мне разрешили вставать и диапазон наших тем расширился. Подошел к окну, а за ним Волга, красавица. Смотрю и рассуждаю:
– Глянь, куда коса вытянулась, дальше Центральной набережной. Когда я в школе учился, она доходила не дальше русла Пионерки. Правда, тогда по Волге регулярно земснаряд ходил. Чистил, углублял. Рядом с ним всегда была баржа, куда вымывали песок со дна. А теперь его выносит течением на косу. Земснаряда здесь я не видел, наверное, лет тридцать.
