Статная комиссарша в накинутой поверх кожанки шубе, отобранной у купчихи Громовой, переминаясь с ноги на ногу, зычно командовала:
– Налегай, товарищи! Покрепче! Товарищ Маша, не отставай!
Каждый раз, когда Кристина слышала «товарищ Маша», она на мгновение замирала, не сразу соображая, что это обращаются к ней, настолько чужим и ненастоящим казалось ей это вымышленное имя.
«Зачем я назвалась именно Машей? – думала она, толкая двумя руками кузов тяжёлого грузовика. – Надо было придумать себе другое имя. Наверняка комиссарша уже что-то заподозрила».
– Молодец сестрёнка, от души помогаешь, – похвалил её пыхтевший рядом краснофлотец, – сразу видно, наша, крестьянская косточка.
– Мой папа – сапожник, – машинально отозвалась Кристина, думая совсем о другом. Она отчаянно переживала за остававшихся в тюрьме Всеволода и Тимофея. Одна радость, что они наверняка живы.
Уезжая на усмирение взбунтовавшихся крестьян села Соколовка, уполномоченная Реввоенсовета товарищ Клава заявила, чтобы без неё заключённых не расстреливали. «Сама приведу в исполнение революционный приговор», – пообещала она подчинённым и для наглядности пригрозила огромным маузером.
В том, что комиссарша способна стрелять в людей, Крыся воочию убедилась в Соколовке. Не моргнув глазом, товарищ Клава выпалила в живот главной бунтовщице – местной портнихе Марье Петровой, не позволявшей продовольственным отрядам забирать у мужиков зерно для нужд революции.
Увидев, как истекающая кровью баба рухнула на мёрзлую землю, Крыся едва удержалась на ногах от приступа тошноты.
– В первый раз? – сочувственно спросил у неё стоявший рядом солдат из депутатов от армии.
– В первый.
– Ничего, скоро обвыкнешь.
Cлова красноармейца привели Кристину в неописуемый ужас. Всё последующее время она непроизвольно косилась на Клавдию, пытаясь понять, как может себя чувствовать человек, только что убивший другого человека.
Товарищ Клава чувствовала себя превосходно: она собрала у продуктовой лавки сельских мужиков, кивнула на специально доставленный для устрашения труп непокорной портнихи и выразительно выкрикнула в воздух хорошо поставленным голосом с лёгкой хрипотцой:
– Будете оказывать сопротивление власти Советов, с вами произойдёт то же самое. Ясно?
Мужики обречённо кивнули, а бабы увели под руки заходящуюся в рыданиях Катьку – дочку убитой Петровой. Сын жертвы, Кирьян, по счастью был в отсутствии, а то, глядишь, и его бы пристрелила недрогнувшей рукой безжалостная комиссарша.
Кристина зацепилась полой пальтишка о железную задвижку на кузове машины и чуть не соскользнула под колесо грузовика, с усилием выползавшего из ямы благодаря слаженным усилиям людей.
Вытолкав грузовичок, пассажиры снова забрались под трепещущий на ветру парусиновый навес и притиснулись друг к другу, спасаясь от холода. Путь был неблизкий.
Хотя Крысе всё время было очень страшно, она уже почти свыклась с мыслью о своём неизбежном разоблачении и гибели. «Пусть меня убьют, – обхватив руками колени, размышляла она, качаясь в ледяном кузове, – лишь бы удалось спасти Тимофея и Всеволода».
При мысли о князе Езерском её сердце начинало биться так часто, что девушке казалось, будто его стук слышат окружающие. «Как бы поскорее увидеть арестованных и сообщить им, что я поменяла краны и разблокировала механизм потайной двери?» – едва заметно шевельнула Кристина замёрзшими губами, но тут же спохватилась: не хватало ещё заговорить вслух.
