В нескольких домах уже горел свет. Но таких было немного. Еще не было и пяти часов утра. Серповидная луна блестела в изгибах реки Текумсы, но если бы там сейчас плавал Старый Моисей, то ему приходилось бы скрести животом по грязи. Ряды деревьев на улицах Зефира хранили спокойствие, лишенные своей листвы, но их ветви на ветру слабо шевелились. Светофоры – их во всем городе было ровно четыре, и располагались они на пересечениях основных трасс, – с завидным постоянством мигали желтым. К востоку каменный мост с целым выводком горгулий раскинулся над широкой пустотой, внизу которой бежала река. Кто-то говорил, что эти горгульи были вырезаны здесь примерно в начале двадцатых годов и изображали известных генералов Конфедерации, падших ангелов, если таковыми они действительно являлись. К западу скоростная магистраль врезалась прямо в заселенные холмы и убегала по направлению к другим городам. Железнодорожные пути проходили через Зефир на севере, через район Братон, где жили только негры. На юге располагался парк развлечений и отдыха для жителей нашего городка, где имелась площадка в форме раковины для выступления различных групп и парочка бейсбольных площадок. Парк был назван в честь Клиффорда Грея Хейнса, который основал Зефир, и там же находилась его статуя, сидящая на утесе и подпиравшая рукой подбородок. Отец говаривал, что статуя выглядела так, словно Клиффорд страдал от бесконечного запора и не мог ни сделать свое дело, ни избавиться от горшка. Далее на юге Десятая трасса, вырвавшись из городских запретов и ограничений, широко расползалась возле болотистых и топких лесов, образуя трейлерную стоянку, и здесь же было озеро Саксон, полого уходящее вниз на никому неведомую глубину.
Отец повернул машину на Мерчантс-стрит, и мы поехали через самый центр Зефира, где находилось множество магазинов. Здесь была «Парикмахерская Доллара», «Стэгг-шоп для мужчин», магазин разных продуктов и кухонных принадлежностей, бакалейная лавка «Пигли-Вигли», магазин «Вулворт», театр «Лирик» и другие примечательные заведения по обеим сторонам улицы, мимо которых мы сейчас проезжали на машине. Впрочем, не так-то много их и было: если мигнуть несколько раз подряд, то за это время можно уже проехать все эти места. Потом мы миновали железнодорожные пути и проехали еще примерно мили две, прежде чем повернули к воротам, над которыми была надпись: «Сыроварня «ЗЕЛЕНЫЕ ЛУГА». Грузовики для перевозки молочной продукции стояли возле отгрузочного отделения, наполняясь свежим товаром. Повсюду была заметна активная деятельность, потому что сыроварня открывалась очень рано, и молочники спешили пораньше обслужить своих клиентов на дому.
Иногда, когда у моего отца был особо напряженный график работы, он просил меня помогать ему в развозке по городу молочных продуктов. Мне нравилась тишина, спокойствие и безмолвие каждого утра. Я любил мир, каким он был до восхода солнца. Мне нравилось наблюдать за тем, какие разные люди работали на сыроварне или просто приходили туда за заказами. Я не знаю, почему мне так нравилось это; возможно, во мне проявлялось любопытство и любознательность моего дедушки Джейберда.
Отец пошел отнести накладную мастеру, стриженому под ежик большому мужчине, которого звали мистер Боуирс, а потом мы с отцом стали загружать нашу машину. Там были бутылки с молоком, картонные упаковки со свежими яйцами, ведерки с домашним плавленым сыром, особый картофельный салат «Зеленый Луг» и бобовый салат. Все еще было холодным, недавно извлеченным из морозильной камеры, и молочные бутылки искрились холодом в свете огней склада фермы. На их картонных крышках было изображено улыбающееся лицо молочника и слова «Товар для Вас!» Пока мы работали, мистер Боуирс подошел к нам и наблюдал за нашими действиями, держа в руках дощечку с захватами для бумаги, и за одним его ухом торчала ручка.
