Жизнь-море. Волны-воспоминания - страница 19



Прошло почти половина отпуска, когда молодые супруги вырвались в Одессу. Сначала был, конечно оперный театр, потом ужин в ресторане гостиницы «Красная», домой возвратились последним автобусом около часу ночи, но были довольны своим вояжем. Таких вылазок до конца отпуска они совершили еще две,, и возвратились в Бердичев отдохнувшие, готовые к новым свершениям на поприще военном. Жена работала на заводе «Комсомолец» инженером технологом, но в данное время была в отпуску по уходу за ребенком.

Служебные заботы, семейные хлопоты, ежедневные занятия спортом, не вытеснили у него из сознания наличия Астры, которая напоследок просила его приходить навещать в любое удобное для него время. И он это время нашел. В части обеденный перерыв длился с двух часов до пяти вечера, а потом надо было заниматься с солдатами до восьми вечера. Ходила такая шутка: «у нас восьмичасовый рабочий день – от восьми до восьми». Так Николай использовал эти три часа обеденного перерыва, чтобы сотворить «дополнительную любовь», и все были довольны. Но однажды Астра призналась, что она готовится устроить свою судьбу, что у нее появился воздыхатель, который уже пару раз у нее ночевал, и, конечно, ему далеко до потенции Коли, но и она же не девочка, чтобы раздумывать в своем холостом положении: – дать или не дать. И они уже подали заявление в загс, но, это ничего не значит, пусть все остается, как было, и Николай приходит днем, и ей это даже удобно.

Николай, конечно, был ущемлен в своем самолюбии, но трезвый рассудок подсказывал, что все закономерно и правильно. В своем понимании истины, и будучи математиком, склонным к точным формулировкам, Николай сформулировал для себя: – любовные похождения, случайные связи или просто разврат, никогда и никак не должны влиять на родных, на семью, детей в первую очередь. Такова мораль, которой он следовал до конца жизни. А жизнь, по его понятию, была не удавшейся. Ему по причине призывного возраста не пришлось учиться в математическом учебном заведении и не удалось применить свои способности, которые он сознательно развивал в себе с детских лет.

Возвратился Йоська из Венгрии, обрадовались встрече, во избежание недоразумений Николай все ему рассказал. Встретил полное понимание. Неожиданностей не должно произойти. Вернулся из Венгрии еще один еврей, Матвей, и это возвращение навело на грустную мысль, о национальной политике в кадрах Вооруженных сил Советского Союза.

Но это уже другая история.

Парижанин Мойше Фраерман

Пока военная служба автора проходила в Прикарпатском Военном округе Советского Союза, и тематика, и события, описываемые в этих рассказах в какой-то степени связаны с западными городами Советской Украины.

Писать о городе Бердичев, и не написать о его наиболее характерных обитателях – грех несусветный.

Характерные жители пятидесятых годов, да и до вторжения немцев в 1941 году – патриархальные евреи, со своим патриархальным укладом, со своими обычаями, с «идыш», что является отчасти жаргоном, и языком общения, и способом выразить мысль, чтобы не понимали «гойи», окружающиеся и с интересом прислушивающиеся. Хотя, надо отдать должное, на городском рынке сплошь да рядом можно было услыхать, как бойкая украинка из ближней деревни активно торгуется на идыш со старой еврейкой, продавая ей цыпленка.

В 1950 году на улицах Бердичева появился странный субъект. Худощавый, с горбатым носом, рыжеволосый, явно семистский представитель человечества, но странно для советского города одетый. В брюках, забранных в икре на резинку, гольфы и ботинки, легкое демисезонное пальто, на голове – берет, с какой – то эмблемой, и все это аккуратно содержалось, во-время чистилось, и имело до поры приличный вид. Вся одежда имела недвусмысленный военизированный цвет. Хаки. В те поры можно было встретить на каждом шагу человека в полувоенной форме, но форме российского образца, а здесь было не Советское, да еще человек совершенно не знал русского языка, а на идыш и он не понимал и его воспринимал с трудом. Он говорил на иврите, чем приводил в изумление каждого, с кем пытался пообщаться. Этого языка еврейская (Бердичевская) община в бытовом обиходе не знала, а, старики, помнившие молитвы и талмуд, или вымерли, или были в военные годы фашистами расстреляны.