- В основном – да, - подтвердил. – И знаешь, Миля осталась о тебе очень высокого мнения.
- Кто такая или такой Миля? – удивилась.
- Как кто? – рассмеялся. – Эмилия Гавриловна, с которой ты болтала больше часа!
Людмила вспомнила о том, что болтала-то как раз больше мать Маши, а не она. Но говорить об этом Тимуру не стала, а только уточнила:
- Она говорила, что дома её, как и меня, называют Милочкой.
- Да какя же она Милочка? – хохотал Тимур. – Ты её вспомни! Миля и есть! Самая настоящая!
Людмиле очень хотелось узнать, почему мнение этой Мили так важно для Тимура, но почувствовала, что лимит вопросов уже исчерпан. Что, начав расспрашивать об Эмилии Гавриловне, она вторгнется туда, где ей нет места. Подумала: «Пока нет», понадеялась, что возможно настанет день, когда Тимур сам захочет довериться ей полностью и рассказать обо всем.
- Ты чудо, моя маленькая балерина, - Тимур жарко дышал в ухо Милочки.
***
- Останешься до утра или отвезти тебя домой? – спросил Халфин, когда на часах было далеко за полночь.
- Снова отправишь меня, как девочку из эскорта? – не удержалась от язвительности Людмила. – Вызовешь водителя?
- Я и сам неплохо вожу машину, - сделал вид, что обиделся Тимур.
- Тогда отвези, - Милочка расслабилась, поняв, что больше изгонять её из дома в одиночестве никто не намерен. Добавила: - Хочу хоть немного поспать.
***
Уже, будучи дома в своей кровати, укутавшись с головой в одеяло, подумала, что так и не поняла, как быть с Леночкой. Как быть с тем, что у неё завязывается роман с отцом ученицы.
«Да что ты летишь впереди паровоза?!» - прикрикнула на саму себя. – «Все будет так, как будет! И случиться тогда, когда нужно! А сейчас – наслаждайся выпавшим на твою долю счастьем и моли Бога о том, чтобы оно не прервалось слишком быстро!»
6. Глава шестая
Косые лучи восходящего солнца пронизывали комнату Людмилы Марковны насквозь. Чертили тонкие лини по деревянному полу, изгибаясь, взбирались на кровать, стоявшую как раз напротив окна.
Быстро умывшись, проведя пару раз щеткой по волосам и скрутив тонкие пряди в привычную балетную гульку, надев топ и шорты, Милочка вышла в коридор и заспешила вниз по лестнице.
Она дала слово дочери Тимура, что не станет принуждать девушку к ежедневным занятиям в танцклассе. Да и самому Халфину объяснила, что нельзя насильно изменить мировосприятие. Нельзя навязать другое отношение к танцу и понимание своего места на сцене. Нужно, как минимум, дождаться момента, когда ученик сам захочет узнать – а как это, по-другому? Понять, что кроме техники очень многое зависит от эмоций, которые ты вкладываешь в своё исполнение. Хотя, второе вовсе не исключает первого! Без отточенной годами филигранной техники, когда каждое движение доведено до идеала, естественно, словно дыхание – не стать Примой даже самой эмоционально-возвышенной балерине.
Быстро пройдя через холл, Милочка остановилась у все так же запертой входной двери. Она с удовольствием прогулялась бы по летнему утреннему саду. Подышала бы свежим воздухом. Потому как еще вчера вечером, попытавшись открыть окно, поняла, что из этой затеи не получится ровным счетом ничего. На оконных рамах не было ни задвижек, ни защелок. Сверкающие прозрачные стекла не препятствовали любованию пейзажем, но и не позволяли соприкоснуться физически с окружающим миром. Осмотревшись, Людмила поняла, что в комнату нагнетается слабый поток свежего воздуха из едва заметных прорезей в стене. Подумала о том, что подобные меры безопасности, пожалуй, избыточны в крохотном курортном городке на севере Нормандии. Но даже не собралась задавать Тимуру вопросы или обсуждать эту тему. Её мысли – это её мысли. А вот к тому, что любопытство в их тандеме порицаемо и бессмысленно, за прошедшие месяцы Милочка успела привыкнуть.
