Милочка хорошо помнила, сколько времени заняла поездка до вокзала, а потому, когда машина, обогнув Гавр по объездной дороге, не снижая скорость, продолжила наматывать километры, поняла, что путь до аэропорта они проделают без пересадок.
Догадалась об этом и Леночка. Примерно через час она шепнула на ухо Людмиле:
- А вы не могли бы попросить папу заехать в какой-то магазин?
- Зачем? – так же шепотом поинтересовалась Милочка.
- Я хочу купить подарок Диане, - смутилась девушка. – А то, что это будет? Сама побывала во Франции и заявилась с пустыми руками?
Спутницы Тимура поняли, что для него не прошло незамеченным их перешептывание, когда, сидевший рядом с водителем Халфин, не оборачиваясь, ответил:
- Мы приедем как раз к началу регистрации на рейс. Так что магазины отменяются.
***
Все необходимые процедуры, включая таможенный досмотр, прошли, как по маслу.
Водитель отнес багаж Людмилы и Леночки к боковому входу, расположенному вдали от любопытных слева от стоек регистрации, передал сумки из рук в руки мужчине, одетому в военную форму чужой страны. Халфин перекинулся парой слов с встречающим. О чем говорили мужчины, спутницы Тимура не поняли. Разговор шел на французском, которого ни одна из них не знала.
Через четверть часа в эту же комнату вернулся водитель, который передал Халфину непрозрачный файл с вложенными в него бумагами. О том, что это и есть их билеты, Людмила Марковна догадалась после того, как Тимур вручил папку военному. Обернулся:
- Мне пора, - обратился сразу к Людмиле и Леночке.
Девушка, поняв, что еще несколько минут и ей предстоит расстаться с отцом, которого она явно огорчила, бросилась Тимуру на шею:
- Папка, ты самый лучший! – шмыгнула носом. – Я постараюсь стать такой, как ты хочешь. Я обещаю!
- Я тебе верю, - отец коснулся губами макушки девушки.
Леночка разжала руки, сделала два шага в сторону, отвернулась и уставилась на военного, чье лицо не выражало ничего, кроме крайнего равнодушия к происходящему. Жалко улыбнулась краешком рта. Прошептала:
- Вот такой у меня папка.
На секунду девушке показалось, что военный понял её слова. Потому как едва заметно улыбнулся в ответ.
Халфин шагнул к Людмиле. Замер перед нею, словно не решаясь обнять. Да и как могло сравниться это наигранное объятие на виду у посторонних с их бурным прощанием нынешней ночью?
Тимур протянул ей пластиковый прямоугольник банковской карты:
- Счет на твое имя.
- Зачем? – запротестовала Милочка. – У меня есть деньги.
- Будет неправильно, если я взвалю на тебя еще и материальную составляющую заботы о моей дочери, - Халфин протянул в раскрытой ладони клочок бумаги с четырьмя цифрами:
- Переписывать не нужно. Просто запомни.
Убедившись в том, что Милочка, шевеля губами, повторила несколько раз пин-код банковской карты, разорвал бумажку на мелкие клочки и, не желая искать урну, засунул обрывки в карман брюк.
- Ты нам позвонишь? – Людмила искала хоть какой-то способ связи на время разлуки.
- Нет, - ответил Халфин.
Спрашивать, почему нет, было глупо. Ответа на этот вопрос можно не ждать. Нет – значило, нет.
Момент прощания затянулся и стал тяготить всех присутствующих, которые вздохнули с облегчением, когда в комнату вошла стюардесса и, улыбнувшись, объявила:
- Прошу пройти на посадку!
- Не забудь пин, - дал последнее напутствие Тимур.
- Не забуду, - кивнула Милочка.
Халфин развернулся и, не говоря больше ни слова, покинул комнату.
