Дело в том, что перед войной Лёнькин отец Иван Макарович работал на железной дороге в службе вооружённых кондукторов – проводников грузовых эшелонов, потом в стройуправлении мастером. А с 1944-го, списанный начисто из армии по непригодности к воинской службе после ранений и болезней за время службы, он оказался инвалидом отечественной войны с копеечной пенсией и запрещением к работе на госпредприятиях. Законы были строгие, исполнение контролировали ещё строже. На постоянную работу не брали, частных предприятий не было. Единственная возможность – найти частный подряд на строительство дома или ещё чего. Вот и скитались по округам мужики группами и поодиночке, которые ещё могли, но которым не разрешали. А семья состояла из четырёх иждивенцев, как тогда это называли. Детей надо было как-то одевать, кормить, чтобы они учились и вырастали в достойных строителей будущего счастливого невообразимого коммунизма. Обучению детей родители отдавали если не всё, то многое и старались экономить на всём. Тогда брали небольшие деньги за обучение после 4-х классов, но дети инвалидов войны могли принести справки. И Лёнька помнил, было очень стыдно выглядеть необеспеченным и нести справку в канцелярию, которую отец просил передать вместо платы за обучение. И помнил, как в младших классах в голодные годы им выдавали по кусочку хлеба в 50 граммов. Ему досталась горбушка, и он сломал «детский» зуб об эту горелую горбушку и плакал в уголке.
И вот собралась «дикая» бригада строителей на выездные заработки. А то, что отец взял маленького сына, просто означало, что он не очень верил в успех. Уже позже Лёнька придумал, что отец взял его из-за того, что семья не очень-то была довольна жизнью в местечке и постоянно шли разговоры о перемене места жительства. К примеру, в теперешнюю Калининградскую область, которую заселили, как обычно, наиболее уверенные в себе и предприимчивые люди на очень выгодных условиях. И младшенький должен был посмотреть другой мир…
И это было здорово! Кто тогда путешествовал?! Народ боролся за выживание, чтобы как-то прокормиться. Одежонку родители справляли своим чадам из одежды бабушек, дедушек, старших братьев и сестёр – перешивали, штопали, вязали из старого. Не один вечер Лёнька провёл с матерью, помогая ей создавать пряжу из старых вязаных жакетов, носков… Первый свой сшитый на фабрике костюм он получил в 14 лет, когда в комсомол принимали. Поэтому в путешествие Лёнька отправился в стоптанных ботинках, в каких-то шароварах и в непонятной курточке. За то на голове была бескозырка, фабричная, которой он очень гордился, и которой завидовал ипацаны на трёх улицах.
Прекрасна великая река Волга. Между берегом и дебаркадером несколько пацанов, Лёнькиных ровесников, передвигали вёслами лодки с места на место и забрасывали удочки, что вызывало острую зависть. Лёнька долго следил за ними, но добыча к ним не попадалась, и он немного успокоился. А потом подошёл пароход двухпалубный, огромный. Из трубы валил чёрный дым, а сзади над кормой висела большая лодка. «Спасательная», – сказал отец. Палубные матросы выдвинули на причал сходни. И огромная толпа из женщин, мужчин и детей с узлами, корзинами, чемоданами ринулась в узкий проход, толкая и давя друг друга. И протиснувшись на палубу, пассажиры бросилась бегом по шкафуту направо и налево занимать открытые места 1У класса на юте и на баке. Места эти представляли длинные скамейки и предоставлялись пассажирам с самыми дешёвыми билетами без обозначения места. На этой же палубе было несколько мест Ш класса (назовём их плацкартами). На второй палубе располагались каюты 1 и П класса. Но туда пассажиры не торопились, шли достойно. С первой палубы на вторую никого не допускали…
