Когда, наконец-то выписавшись, я шел на стрельбище в первый раз (а это порядка пяти километров в обмундировании с оружием в руках через лес), на улице уже выпал густой и пушистый снег.
Командир части собрал всех солдат на плацу для патриотических речей и напоминания правил техники безопасности при обращении с оружием. Из разряда: «раз в год стреляет даже палка, а автомат стреляет куда чаще и куда эффективнее» или «вы собрались здесь не просто так, не для того, чтобы попусту потратить год своей жизни, а для того, чтобы научиться убивать врага» (большинство же из нас считали, что для того, чтобы научиться ровно заправлять кровати). Эти мотивирующие фразы в солдатских кругах становились крылатыми, особенно в моменты ежедневной чистки снега – листьев – чего угодно.
Дорога на стрельбище занимала около часа и тянулась тонкой тропой через густой лесной массив. Она была невероятно красивая. Двигаясь по натоптанному, но еще хрустящему под тяжелыми ботинками снегу, я отдыхал и душой, и телом. Это были первые за все время нахождения в армии минуты спокойствия и умиротворения. Вокруг тишина, где-то спереди с трудом различался еле слышный крик старшины, он терялся в этом холодном мире. До нас доносились лишь ничего не значащие отголоски. Люди шли тонкой линией, один за другим, на дистанции не более двух метров, и эта живая цепочка уходила зигзагами далеко вперед, прячась среди множества стволов деревьев и больших белых сугробов. Ветки деревьев прогнулись под толстым слоем выпавшего накануне, липнущего ко всему подряд и приятно поблескивающего на свету снега. Солнце поднималось, обдавая нас ярким, но совершенно не греющим светом, а в лицо дул слабый зимний, но приятный ветер. Передвигаться со снаряжением и оружием в руках было немного тяжело, но от этого организм сразу заработал, как старая печка на сухих дровах, и всем спустя пятнадцать минут пути становилось жарко. Окаемка шапки-ушанки намокла от пота, а лица приобрели здоровый и сказочный румянец. Я расстегнул верхнюю часть воротника, пока командование не видит, и просто получал удовольствие от приятной прогулки. Когда-то она закончится. Когда-то закончится все.
В первые дни в это не верилось…
По прибытии на стрельбище все построились, устроили перекличку (дабы не потерять никого в лесу с казенным автоматом) и отправились на инструктаж по метанию учебной гранаты. Капитан Тихий (фамилию уже не помню, это ее производное, как и все упомянутые в этом рассказе), который и забирал нас из распределительного пункта, спортивного телосложения, высокий, светлый мужчина, командир другого взвода, рассказывал построившимся перед ним солдатам отличия учебной гранаты от боевой. Все дальнейшие действия происходили на улице, под навесом, около заснеженной и еще не расчищенной полосы с препятствиями. Перед капитаном располагался стол, на котором лежали несколько гранат и какие-то запчасти к ним. Остальные присутствующие (порядка ста человек) выстроились вокруг него и внимательно слушали. Это было действительно интересно, а в армии так бывает редко.
– Товарищ капитан, так она сильно взрывается? Учебная-то… – Задал вопрос один из солдат, с любопытством глядя, как капитан во время рассказа то выпрямляет, то сгибает предохранительные «усики» на зеленом полукруглом устройстве для убийства себе подобных.
– Да не особо, – ответил капитан и тут же, потянув за кольцо, выдернул его и аккуратно бросил гранату к ногам солдат из первой шеренги.
