– Какой приятный офицер, – сказала мама после завершения процедуры передачи, которая состояла из простой фразы «Вот ваш сын (будто она могла ошибиться), через пять суток он должен прибыть обратно в гарнизон» и напоминания статей уголовной ответственности при несвоевременном возвращении солдата из отпуска. Это на тот случай, если возвращаться я по каким-либо мотивам передумаю (были случаи).
– Да уж, приятный… – пробубнил я шепотом себе под нос, обнимая мать на вокзале. Взводный сразу же покинул нас и отправился по своим делам. Вероятно, продолжать пить дальше. На мое сопровождение ему выделили целый день.
Проведав больного отца и изрядно объевшись домашней еды (мама кормила сыночку как на убой), спустя пять дней в назначенный час я стоял в казарме. Вокруг все суетились, что-то делали, носились из угла в угол, в общем, обычный вечерний распорядок, к которому я понемногу стал привыкать. Седой стоял в конце казармы и кричал на солдат, завидев меня, он отложил это дело на потом и двинулся навстречу. Подойдя, я сделал все как положено, три строевых шага и полноценный рапорт о прибытии, согласно общевойсковому уставу. Он был весьма удивлен моему появлению, посмотрел на часы, затем на меня и сказал:
– А разве ты сегодня должен вернуться?
А я знал, что сегодня. Перед выездом я много раз просматривал выданные отпускные документы, где черным по белому были написаны число и время возвращения, в надежде, что они немного изменятся. Отодвинутся еще на пару дней. Уж слишком быстро они прошли. Но больше всего в тот момент мне хотелось сказать: «А что, не сегодня? Тогда я пойду еще погуляю…» Делать этого я, конечно же, не стал. В тот момент у меня не было настроения водить красной тряпкой перед раздраженным быком.
– Так точно, товарищ капитан, сегодня, – ответил я.
– Ладно, иди переодевайся (я был одет в гражданскую форму, чтобы лишний раз не привлекать внимание военного патруля при передвижении по городу) и присоединяйся к остальным.
– Есть.
Седой отправился обратно докрикивать на солдат то, от чего я его так неожиданно отвлек.
Помощь в оформлении отпуска по болезни отца была единственным человечным поступком капитана за весь срок моей службы. Насколько я помню. Как только у него получалось показать себя с хорошей стороны для нас, он это чувствовал и всеми способами старался отогнать от нас эти мысли прочь, в пучину ненависти.
Каждую пятницу в расположении роты подводили итоги. Недели, дня, любого события… Неважно, что происходило, но этот процесс был прописан в распорядке дня, следовательно, был обязателен. Солдаты рассаживались в несколько рядов на любимых табуретках в центральном проходе казармы, перед ними ставили стол, за который садились офицеры что-то подводить, а также выслушивать жалобы и предложения личного состава, если такие имели место быть. Обсуждали прошедшие и предстоящие мероприятия. Косяки, залеты, благодарности… По большому счету все это было бесполезной тратой времени, как и многие происходящие здесь вещи. Порой особые темы для диалога не находились, ведь не каждую неделю происходили события, требующие особого внимания. В такие пятницы подведение итогов выглядело как молчаливое массовое сидение на табуретках. Обмен парой фраз и томительная тишина.
Весь процесс очень хорошо охарактеризовывает старый анекдот:
«Рассказывает одна подруга другой:
– Вчера встречалась с военным… всю ночь не спали…
