Снам Василий никогда не верил. Не такой он человек. Нет. Не такой.
Но иной раз случается в жизни нашей так, – хоть во что поверишь. Хоть в чёрта. Хоть в дьявола. Или в самого сатану.
Стоп! Или в саму сатану… Ой! Как правильно-то… Как надо говорить? А? Как? Как оно произносится… Кто это??? Он? Или она??
Да-с… приехали-с… дожили-с… Опять башка не варит… не соображает ничегошеньки… Фу! их головы всё вылетело… Ну что ты поделаешь…
«Да, кстати, как правильно? – всполошился вдруг Кульков и стал сам себе задавать вопросы: – Сатана – это он? или она? Кто? Кто?? Не могу сообразить. Сообразиловка не работает. Скумекать никак не получается. Голова вообще не работает, не фурычит. Разбалансировалась моя головушка… Не варит. Ладно. Потом про сатану эту чёртову. Посмотрю в словаре, как время будет. Теперь про тот сон, в котором я захворал. Про сон в руку, который на сутки запоздал. Неужели это он сбываться начал? Вот так дела… Хочешь верь – хочешь не верь… Подумать хорошенько надо. Проанализировать. Но результат, как говорится, налицо. Думай тут – не думай».
Ноги опять понесли его на кухню чай пить.
Но здравый смысл остановил: Стоять! Тпру! Какой тут чай, когда в голове война империалистическая. Или… гражданская… Или отечественная.
«А может… это результат промокших вчера ног… – внезапно осенило Василия, и он даже обрадовался своей такой разумной и своевременной догадке, – да и ветерок вчера вечером свеженький такой дул, насквозь пронизывающий, до костей пробирающий. Вот и продуло всего вместе с потрохами. Да! Всё так! Продуло! С потрохами! Однозначно».
Стал анализировать. Так или не так. Что же вчера было такое?.. Что происходило? Из рук вон выходящее… неординарное…
«Да! Точно! Ветер был. Дул. Пронизывал, в душу даже залетал, – припомнил он.
В голове тотчас промелькнул весь вчерашний день и вечер. Как на видео.
Василий Никанорович грешил на погоду: неужели из-за неё, окаянной?..
И в то же время он склонялся к напиткам. К тем, к студёным, из холодильника.
Нежданно заболевший человек был не в себе: «Отчего всё-таки произошло такое со мной… Почему залихорадило вдруг меня? Почему заколобродило… С какой такой стати? А?? Кто мне ответит?? Кто? Кто? Кто? Почему? Почему? Почему? – метался он в своих диких тяжких раздумьях… – Неужели от той слякотной и промозглой погоды?.. Или это от холодного молока?.. Воды? Или сока? Угораздило же попить ледяного на ночь… Ну как же так-то… Вот дурак. Вот кретин. Зачем хлебал…»
Но ничего не попишешь – болезнь прицепилась, не отодрать. Надо что-то делать.
«Идти в полуклинику? Или дома отлежаться?» – без конца спрашивал сам у себя разбитый напрочь Кульков, опять сидя на измятой вдрызг кровати и думая о весьма плохом произошедшем. Он всё думал… думал… и думал…
И про себя милого… некстати заболевшего… захворавшего от чего-то…
И про жену… отсутствующую…
И про врачей…
И про докторов…
И про сестёр медицинских…
И про эту бисову полуклинику…
Поликлинику он всегда называл так, потому что по его разумению этим дурацким «полуклиникам» до истинных поликлиник так же далеко, как пешком топать до Пекина.
