Люди нервно ёжились, тёрли лица, смахивали снежинки с ресничек, пониже натягивали шапки, поднимали воротники, кутались в шали, укрывались капюшонами, обматывались пушистыми шарфами, надевали тёплые перчатки и варежки.
Им было холодно и неприятно от невидимых прикасаний вездесущего Деда Мороза, а уж от укусов этого властелина мира орали благим матом, некоторые бедняги плакали навзрыд, уливаясь горючими слезами.
Да, и так тоже было.
Каждый по-разному воспринимал вмешательство в его личную жизнь.
Василий Никанорович сызмальства привык к лютым холодам и свирепым морозам, к любым невзгодам и неудобствам, был закалённым, многое мог стерпеть и выдержать, а уж этими хлипкими московскими хладами, по его разумению, невозможно было пронять настоящего сибирского мужика. Тем более забайкальца! Да и какие это для него морозы?.. Так… – шелуха одна… Вот у них там… в Сибири… морозы – всем морозам морозы.
Ого-го! Стужа зверская. Стужа страшная. Стужа непредсказуемая.
Врагу не пожелаешь. На лету стынет.
Плюнул – ледком упало.
Что ни говори, а он-то знает! Пробовал! На себе все эти «прелести» испытал.
И не единожды, а многократно.
А эти европейские хилые стыни для него… – так себе… – семечки.
Вася находился в своей стихии. Шёл как лось по лесу. Быстро. Уверенно. Ходко.
И в то же время осторожно, осмотрительно и даже с некой опаской.
Неровности, ямки и бугры под ногами непременно пытались сбить темп ходоку, то и дело нагло лезли под подошвы башмаков, задирались, вставали дыбом на пути.
Но… – не на того они напали. Ой, не на того…
Русский народ победить невозможно! Историей это доказано. И не раз.
Иногда он всё же оступался, залезал в рукотворное болото, обойти которое порой было просто невозможно.
Жижа из смеси снега, льда, воды и специальных химических реагентов тянула его к себе. Влекла. Он от неё. Она к себе. Он от неё. Она к себе. Кошмар…
И так по нескольку раз подряд.
Караул…
Да… нелегка дорожка… Тернист путь… Опасен…
А бывало, что и в ямы предательские проваливался, доверху заполненные этой серой, мутной, противной, гадкой, вонючей и пенистой мыльной жижей.
Фу! Фу-фу-фу… Лучше в неё не попадать.
Лёд коварный, неуёмный и снег неукротимый, которого тоже весьма много было навалено на тротуарах в огромном-преогромном количестве, неохота было дворникам и дорожникам убирать.
Зачем трудиться понапрасну, когда можно иным путём, гораздо лёгким, избавиться от этих природных «подарков».
Вот и растапливали они это всё на месте. И снег, и лёд. И наледь, и торосы. Разжижали до необходимой консистенции. В текучее состояние приводили. Чтобы это всё само исчезло с подведомственной им территории, разлилось бы по ближайшей округе.
С глаз долой. Из сердца вон. Начальство так велело. Приказало.
А слово начальника – это закон. Против начальника не попрёшь… А то вмиг выпрут с работы! Палкой. Под зад! Иди, мол, друг ситный, куды хошь… куды глаза глядят… шуруй, дескать, лодырь и лоботряс на улицу. Поезжай, мол, балбес, лентяй, бездельник и шаромыжник, в свой южный задрипаный Узбекистан, Кыргызстан или Таджикистан. Или ещё куда…
А если простят, то без зарплаты вмиг останешься.
Ещё и штраф преподнесут немалый.
Да-с! Штрафы сегодня в моде. Чуть что – штраф.
Раньше, до революции, в морду били. Кулаками. Прикладами. В болоте топили. В яму кидали. Расстреливали даже иногда. Когда словами сломить народ не могли. 9-е января вспомним… Попа Гапона… Ленский расстрел… Там. На Лене. На реке северной и далёкой. На каторгу отправляли. В Туруханск. В Шушенское. В Бурятию. В Селенгинск. В Кяхту. В Читу тоже увозили. В Нерчинск. На Колыму. Ещё куда-то… Россия большая. Огромная она. Места много. Всем хватит.
