Жизнь в багажнике - страница 9

Дорога до первой квартиры для нашего общего осмотра длилась бесконечно долго. Старик задавал кучу вопросов по поводу дальнейшего ухода за ребёнком, переключаясь на своё виденье ситуации. Я ощущал себя ещё тем молодым студентом, которого преподаватель перед огромной аудиторией пытался задавить своим авторитетом и, вторя своим знаниям, с шутливой издёвкой иронизировал перед каждым твоим словом, которое ты выдавал за расширенный ответ по исследованию. Ещё немного, и я бы ответил некой дерзостью. Однако тусклая погода и недосып с полупустым желудком отнимали силы у внутреннего огня, и я (вперемежку с краткими ответами) продолжал прыгать глазами от столба к столбу, которые соединялись тёмной линией электропередач. Когда же он замечал, что я особо не вникаю в его слова, то мог подбавить звука радиочастот или же просто повысить тон, весело припевая какие-то старые чугунные мотивы. Чувствуя себя выше, начинаешь петь заведомо громче – даже если у тебя скверно это выходит.

Скорее здесь происходил один из моментов в жизни, когда ты хочешь остановить машину, пересесть в дряхлое такси (пускай даже с тем разговорчивым таксистом), доехать до аэропорта и под крики детей из эконом-класса улететь настолько далеко, что даже сильный морской ветер при шторме не сможет донести гула твоего быта и угрызений совести по нему. Однако с возрастом разум берёт верх над этим бурным всплеском живой и юной крови внутри тебя, и ты остаёшься смиренным, преданный социальной соте, что ты, как трудолюбивая пчела, плетёшь с каждой минутой, чтобы однажды чей-то наглый рот попробовал мёда – пускай пресного и бесполезного, но твоего.

На пороге нас встретила полноватая женщина. Её яркая помада и огромные позолоченные серьги внушали тревогу – женщина такого убранства при своей должности риелтора пыталась произвести впечатление не объектом недвижимости, а собой, что уже вызывало опасения по поводу предложения о квартире. Её обтягивающее платье с горловиной походило на раскраску молочной змеи и также всем видом приказывало смотреть скорее на себя, чем на ремонтные работы за ним. Квартира была на стадии середины ремонта – в некоторых местах стены были серыми и шероховатыми – рабочие ещё не успехи их обработать. Она то и дело вставала на места, куда «чудесно встанет кроватка, а туда – письменный стол…», выдавая широкую наигранную улыбку. Лицо её в меру её полноты походило на детское, но уже имело тонкие морщины. Тональный крем жирным слоем отражался рядом с огромным стеклом окна, за которым стояли ещё две новостройки.

Старик молча достал блокнот и с важным видом начал что-то записывать. С тем же умным видом я подошёл к углу каркасной стены и начал рассматривать углы. Не знаю, для чего я это делал, но играть важностью тоже умел, и этот приём всегда указывал на знатока. Риелтор засеменила ко мне и также начала всматриваться в тот же угол, уже более вкрадчиво объясняя мне о состоянии дел и ремонтных работ:

– Район очень хороший. Вот-вот здесь построят среднюю школу. В десяти минутах ходьбы есть продуктовый магазин. Само государство планирует вложить сюда несколько сотен тысяч в течение следующих пяти лет. И от центра недалеко…

Как быстро человек способен менять роли. Я вслушивался в окончания её гласных и, глядя уже на будущую кухню, представлял, как по вечерам она с выдохом стягивает это ужасно неудобное платье и распускает волосы. Возможно, что её молодой человек (также в меру упитанный) возвращается домой через час после её прихода. Они совсем не скромно жалуются друг другу на таких же актёров и актрис, которые успели разыграть свои роли оценщиков, водителей, клиентов. Он выпивает бутылку тёмного тяжёлого пива, она – полстакана мартини. По очереди принимают душ и, лениво поцеловавшись, сменяют один день на другой. Затем снова это неудобное платье, очередные клиенты, очередной выдох сидя на кровати. И не сказать, что моя жизнь отлична от её, но всё же мы представляем себя всегда отрешёнными – не теми, о ком мы по-философски рассуждаем. Опыт подсказывает нам, что жизнь наших временных попутчиков может складываться совсем иначе, поэтому и мы не смеем снижать себе планки – мы лишь способны опустить других только до своей. А у людей чёрствых, людей фактов, сюда же вплетается статистика с оценочным суждением, которые и вовсе способны принизить других перед собой. Неизменным же в этом моменте оставался запах её духов – приторный, манящий только самых наглых, отчаявшихся мух.