музыканты на очередном перекуре.
– Вон видишь, другие тут жрут, как свиньи, – поясняет Костя. – Нажрутся, свалятся, где попало,
и будут дрыхнуть. И в этом, представь, всё их счастье. А я сегодня буду, как белый человек,
балдеть с какой-нибудь бабой. Сечёшь?
– Вполне, – отвечает Роман, не совсем, правда, понимая, по большому-то счёту, и такой смысл
жизни. – И что, это у тебя каждый день?
– Почти… В общем, всегда, когда хочу. Ох, сколько их у меня уже было… Уж хоть по одной-то из
каждой национальности – это точно. Мы же интернационалисты. И чтобы стать полноценным
гражданином, надо попробовать всех. Жаль, негритянок у нас нет. А сегодня так и вообще глухо:
одни доморощенные русские. Кого и выбрать, не знаю… Может, вон с той переспать? Новенькая…
За столиком, на который кивает Костик, сидит естественная блондинка с яркими глазами и с
высокой причёской, скрепленной заколкой в виде красного пластмассового бантика. Она так статна
и красива, что по представлениям Романа недоступна абсолютно. Но это бы ещё ничего! Напротив
неё восседает мужик – настоящий шкаф, набыченно глядя куда-то в зал. Кажется, Костик просто не
видит его. Сколько всё-таки правды во всех его откровениях? А мужик-то, между прочим, в отличие
от самого Костика, тёмный, можно сказать, чёрно-коричневый. От таких вообще бы держаться
подальше.
– Но она же со своим, – нерешительно замечает Роман.
– Э-э, – усмехается Костик, – лёгкая задача всегда скучна. В том-то и смак, что не одна. А
подумать, так чисто практически это и лучше. Будь она одна, то выбирала бы сама, и уж мою-то
харю точно бы не заметила. Но тут ей выбирать не придётся. Я свою стратегию построю просто.
Заметь, что ещё немного, и её комод будет в ауте. А я помогу. На его же деньги, конечно. Сам я
куплю лишь последнюю бутылку, с которой обычно едут домой. Покажу ему эту бутылочку, и он сам
не захочет со мной расставаться. Вот я и помогу отвезти его домой. Ей будет с ним тяжело, и
знаешь, как она будет благодарна мне за помощь… Другой момент: в ресторане-то они, кажется,
бывают редко. Во всяком случае, здесь я их не видел. Дама почти не выпивает, а сидит, озирается
– сегодня ей так хочется свободы от всей серятины. А дома сложится такая пикантная ситуация:
вроде бы и сама в своей квартире, и муж рядом, только надёжно спит, так что вроде бы и измены
никакой. А я, повторяю, не переоцениваю себя и знаю, что в любой другой момент я для неё никто,
но тут-то я под рукой. И к тому же на всё готов и на всё способен. После она, может быть, и
пожалеет, да это уж после. Хотя чего жалеть… И сама пьяненькой была, вроде как в другом мире
или во сне находилась… Да и не жалеют никогда о лишнем опыте: опыт лишь боятся обретать, а,
обретя, никогда не жалеют.
Слушая Костика, Роман лишь почёсывает затылок от такой его дерзости, и своим удивлением
ещё сильнее разжигает красноречие неожиданного наставника.
– Кстати, заметь, мой друг, – уже завершая свой краткий курс, говорит тот, – заметь, какая
великая наука – психология. А у меня, между прочим, этой науки аж целых три университетских
курса, да плюс другой, более суровый университет, где было время осмыслить и закрепить
изученное. Вообще, усеки: для владеющего арифметикой человеческих отношений в сексе
невозможного нет. Так что, рекомендую тебе неустанно повышать свой культурный уровень.
Роман сидит, озадаченный этим вполне мудрым наставлением, полученным под водочку и
