Жизнь за ангела - страница 11

– Мама, прости! Я все понял! Ты права!

Приехав в Берлин, я встретился с Ингой и попросил у нее прощения. Вначале она была категорична и даже не хотела меня слушать.

– Мне не о чем с тобой говорить, уходи!

– Пожалуйста, мне надо об этом тебе сказать, это важно!

– Прости меня, пожалуйста, я виноват. Это наш ребенок, мы будем растить его вместе.

– Поздно… Я не хочу…

– Инга, я был не прав! Прости меня! Выходи за меня замуж!

– Что?

– Я сказал, будь моей женой. Я люблю тебя Инга!

Лили по-прежнему не оставляла попыток возобновить со мной отношения и все еще время от времени меня преследовала, пыталась устроить со мной встречу. Узнав, что я собираюсь жениться, она пришла ко мне на съёмную квартиру.

– Иоганн, мне очень нужно с тобой поговорить! Серьезно!

Руди, оставь нас на время… – обратилась к моему товарищу.

– Хорошо, пойду прогуляюсь… – Руди вышел из комнаты.

– О чем говорить? Я все тебе объяснил, между нами, все кончено…

– Иоганн, ты же знаешь, что я тебя люблю. Я не могу без тебя!

– Я тебе не верю, ты встречалась с другим.

– Да, но у нас ничего не было. Я люблю только тебя!

– Я женюсь…

– На Инге? На этой… Да, что ты в ней нашел?! Ты не можешь так со мной поступить!

– Почему? У нас будет ребенок!

– Ты женишься на ней, потому что она беременна?

– Вовсе нет. Я не люблю тебя, я люблю Ингу!

– А все что было между нами?

– Это ошибка.

– Ошибка? Мерзавец! Ты разбил мне сердце! – Лили дала мне пощечину.

– Лили, прости! Я этого не хотел!

– Негодяй! – она в сердцах хлопнула дверью и вышла.

Глава 10

Вскоре я познакомился с родителями, и Инга представила меня как своего жениха. Поначалу мне было неловко, но и тесть и теща фрау Марта были вполне добропорядочными людьми, и приняли меня в свою семью. После того как мы с Ингой были помолвлены, это было в конце 38-го года, я переехал к ее родителям. Свадьбу в 39-м году мы сыграли очень скромно и были лишь самые близкие. Мужчинам разрешалось вступать в брак в возрасте с 21-го года, но в исключительных случаях этот критерий мог быть снижен.

Конечно, чтобы прокормить семью я подрабатывал в редакции, писал статьи, занимался переводами. В сентябре состоялся раздел Чехословакии, в результате чего Германии отошла Судетская область, а в ноябре 38-го года по всей Германии прокатились еврейские погромы, которые позднее будут названы «хрустальной ночью». Причиной того явилось убийство немецкого дипломата во Франции Эрнста Эдуарда фон Рата, семнадцатилетним польским евреем Гершелем Гришпаном. Гришпан несколько раз выстрелил в дипломата, ранил его, и тот мог бы выжить, но Гитлер направил к нему своего личного врача Карла Брандта, который перелил ему несовместимую кровь. Вся эта провокация была осуществлена намеренно и 9 ноября 38-го года фон Рат скончался. Уже после войны будет выяснено, что все это было спланировано германскими спецслужбами и возможно между Фон Ратом и Гришпаном была даже некая любовная связь. Гитлер распорядился сразу же закрыть все еврейские газеты и культурные организации.

Члены молодежной организации НСДАП и бойцы штурмовых отрядов, переодетые в гражданскую форму, стали нападать на магазины, кафе, принадлежавшие евреям, их квартиры, а также поджигать синагоги. Ни один из магазинов, принадлежащих евреям, не остался целым. Били витрины, товары либо уносили с собой, либо выбрасывали на улицу. Евреев рискнувших выйти из дома, безжалостно избивали на улицах города. То же самое творилось и в других городах Германии. У нас также была уверенность, что часть студентов из нашего университета в этом участвовали, в том числе и Карл Фишер, с которым мы вместе снимали жилье. Все это безумие длилось почти неделю и местами некогда чистый, уютный Берлин было не узнать. Повсюду, во многих районах царил беспорядок, разруха, валялись стекла разбитых витрин. Как мне повезло, что я не был евреем, какая участь бы меня ожидала! Впрочем, даже к полякам относились не особо благожелательно.