Вторым же близким человеком совершенно неожиданно стал старший брат, теперь наследник престола Александр, который, несмотря на разницу в одиннадцать лет, предпочитал общество младшей сестры всем прочим.
Началось это как раз после неудачного сватовства шведского короля к Александре: столкнувшись через несколько дней в одном из дворцовых переходов со старшим братом, Като вдруг выпалила:
– Почему вы не вызвали на дуэль этого надутого шведского индюка?
Александр опешил. Такие слова из уст восьмилетней девочки звучали по меньшей мере странно.
– Короли не сражаются на дуэлях, – осторожно ответил он. – Особа монарха священна и неприкосновенна.
– Но вы-то еще не монарх! – фыркнула Като. – Если бы я была мужчиной, я бы… я бы…
– Ну, и что бы вы сделали? – улыбнулся Александр.
– Я бы заколола его шпагой! Я бы подсыпала ему яд в утренний кофе! Я бы заточила его в самый темный каземат Петропавловской крепости…
– Пожалуй, к лучшему, что вы родились не мужчиной, – уже серьезно отозвался Александр. – Примерно так же рассуждает Константин, а он…
Александр оборвал фразу на полуслове. Впрочем, ни для кого не было секретом, что Великий князь Константин обладал, мягко говоря, неуравновешенным характером, был подвержен странным припадкам гнева и совершал массу необдуманных поступков, последствия которых потом приходилось улаживать. Боялся он, пожалуй, только императрицы и своего отца…
В отличие от своего старшего брата и сестер, Константин не проявлял абсолютно никаких склонностей к учению. Все его помыслы были заняты ружьями, знаменами и алебардами, больше всего на свете он обожал играть в солдатики и порой чересчур уж напоминал императрице Екатерине ее покойного мужа, незадачливого императора Петра Третьего.
Повзрослев и даже женившись, Константин фактически оставался большим ребенком, всегда уступающим любым своим желаниям и бросавшим занятия ради развлечений. Одновременно он терроризировал свою супругу – великую княгиню Анну Федоровну, урожденную принцессу Юлиану Саксен-Кобургскую, – почти с садистской изощренностью. Поступки великого князя могли подчас навести на мысль о его безумии. Он являлся в апартаменты жены в шесть часов утра и заставлял ее до завтрака играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на барабане. А периодически мог и поднять на нее руку.
Даже пребывая в благодушном настроении, он любил пугать присутствующих, стреляя в коридоре Мраморного дворца из пушки, заряженной живыми крысами. Так что доставалось и всем окружающим Константина. Во дворце, к тому же, находилась специальная холодная комната, куда по его приказу сажали провинившихся придворных.
В тот раз разговор так и остался незаконченным. Александра ждали дела. Но он этого разговора не забыл, как не забыл и того изумления, с которым открыл в своей младшей сестре сильный, чуть ли не мужской характер. С таким он сталкивался впервые в жизни, если не считать, конечно, бабушки. Супруга же его, Великая Княгиня Елизавета Алексеевна была особой замкнутой, молчаливой, склонной к излишней сентиментальности, и если и обладала каким-то характером, то это пока никак не проявилось.
Впрочем, супруга Александра была еще слишком молода, как и он сам, да к тому же сторонилась пышных увеселений и сплетен «большого двора» Екатерины, равно как и скучно-размеренного, устроенного на прусский манер «малого двора» родителей своего мужа.
