что видимо подобных ему пассажиров здесь немало пере- бывало. Лежали они пока что молча: уставшие, разгорячён- ные, с ещё не иссякшим возбуждением; первой, как и пред- полагалось, заговорила Рая, ибо до этого момента, всё про- исходило при гробовом молчании, и ни один из них не про- изнёс ни слова, будто они и впрямь немыми были:
– Феденька, я вот думаю; зачем они тебе нужны – эти двое оборванцев? рано или поздно, но они тебя до добра не дове- дут, снова на зону отправитесь. Ты ведь человек совсем иного склада, они тебе не чета. Мой тебе совет – отделись от них.
Фёдор лежал, слушал внимательно, ни в чём не проти- воречил. Рая приняла сидячее положение и продолжила:
– У меня есть к тебе предложение. Приедем в Москву, ты расстаёшься с ними, едем ко мне в деревню – она в шести- десяти километрах от Москвы находится, там у меня мама, больше никого. Поживёшь у меня, место не перележишь. Между сменами у меня четыре свободных дня, я смотаюсь в район, там у меня родственники есть в начальстве: в пас- портном столе двоюродный брат служит, да и в самой де- ревне полно. Выправим тебе чистые документы; не будешь же ты всю жизнь по волчьему билету жить?
После я тебя устрою на работу к нам на железку, к приме- ру, можно к почтовикам для начала, да мало ли куда можно. Ты Феденька, не смотри, что я страшная, думаешь, я об этом не знаю? Знаю! Ещё как знаю, с детства ещё, но я с этим давно уже смирилась. Вот ты сейчас со мною был, и как я сделала вы- вод, совсем этого не заметил, ну, то, что я не красива, по- вашему – уродина. Значит красота женская – личико её, не главное. Так получается? К примеру, женился ты на красивой бабёнке – насколько этого хватает, чтобы ты красоту её посто- янно замечал? Иным на неделю – месяц, а другие на второй день свадьбы уже в другую сторону свои бельмы уставили. И после, они ведь даже не обращают внимания, не замечают эту красоту. Я лично думаю, что эта красота даётся женщинам
для приманки лишь, ну, как у рыбака червяк на крючке, чтобы рыбку подцепить. У меня масса добрых знакомых, подруг в той же Москве, в райцентре, в нашей деревне; и представь, никто из них не замечает, что я не красивая. Скажешь, таят в себе, привыкли? Как бы, не так! я неоднократно, окольными путями пыталась вывести их на чистую воду и узнать всё-таки – про- тивно ли им на меня смотреть? Поверь, многие обижались – говорили – что я с дерева видимо упала. Говорили, что разни- цы между мной и другими никогда не замечали. Из этого что следует? Что главное – это душа, ну, и конечно сам характер человека, потому как с людьми надо жить дружно и не плодить себе врагов…
– Рая, без обиды, конечно, скажи, сколько тебе лет? – прервал её Фёдор своим вопросом.
– Что ты… – какие обиды могут быть. Много, Феденька, много: в этом году двадцать девять исполнится. Старуха уже, к тому же и
уродина.
– Получается, что ты почти на десять лет старше меня?
– Ну, и что? Некоторая категория мужчин, к твоему све- дению, вопреки разнице в возрасте, наоборот, нуждается в материнской заботе со стороны жены…
Она ещё долго: рассказывала, поясняла и доказывала, но Фёдор, предавшись своим размышлениям, её уже не слушал, потому как, сказанное ею до его сознания уже не доходило. Мыслями, перескакивая с одного на другое – он думал:
– Что-то моя жизненная дорожка сильно напоминает от- цовскую участь – как бы, не повторить. Отец ведь тоже, ско- рей всего, отбывая ссылку, случайно женился на матери, или преследовал определённую цель. Ни в жизнь не поверю, что он заведомо обрекал себя на всю жизнь прозябать в глухой деревне. Эта, вот тоже манит. И главное – кусочки все лако- мые: документики, работа, жильё и всё прочее, тут поневоле задумаешься. Те, два хмыря – тоже не подарок; скользкие
