Я, окунутый в тот раствор, просто ощущаю: этот раствор – да, есть.
И я, наконец, честно заявляю – конечно же, самому себе, мне (однако, раз погружён-то, так зачем же вообще заявлять!..): я, прежде всего, – живой, а именно – человек, а именно, далее, мужчина, который признаёт: любовь это – уже!
У неё – у неё мелкие родинки: на спине возле подмышки…
Со стороны на меня, который – я, всегда, ощущаю, смотрит – кто-то, а я сам на себя, на меня, смотрю – изнутри.
Я пребываю в совести, как в некоем соку.
Она о себе не любит говорить и просит не спрашивать.
Только сама проговаривается:
–– Муж убегал на работу пораньше, потому что я его замучивала любовью.
Приятно слышать… Ей-богу, приятно
–– И потому же, наверно, возвращался домой попозднее.
Потом уже, само собой, мельком как бы поправилась: развелась с ним из-за его измены.
В самом деле: чего бы с нею, с такой, ещё надо?..
Кстати, что он?.. Где он?..
И чудится мне: всё знаю!..
Главное же, всё-таки – о ней.
Моя женщина – как бы выразить? – здоровая женщина. Женщина – и не скрывает, что она – именно женщина: всегда, во всем и нарочно!
Не скрывает и того, что знает, кто и в каком смысле её, да, рабы; и того, что желает, чтобы ей отдавались до предела, и того, что желает и сама так же отдаваться.
–– Скажи мне: "Я тебя люблю".
"Мне"!..
–– Слушай.
–– Слушаю.
–– В тебе есть то, за что женщину стоит любить. Требование, чтобы её любили.
Помолчала. Потом… засмеялась.
–– Ты про меня не напишешь?
Зачем ей в мой пот?..
Да и… разве я хочу отвечать?..
То-то и ценно – и даже драгоценно, что в первое время я не знал о ней, кто она и что она.
Оказывается – парикмахер.
Невероятная – по моему характеру и по моей стезе – для меня, казалось бы, связь!..
Всегда – на людях и всегда их, людей, к тому же – щупает… и любой может запросто потребовать от неё этого!..
А мне оно и нужно – головокружение.
В искренности-то.
Она – вне себя и живёт: любит дарить и любит подарки.
Я – в себе живу: что предлагаю моего – так моё отношение; и чем дорожу – так ко мне (который, притом, – во мне!) отношением.
–– Не напишешь?
Она боится меня от одного, пожалуй, удивления: что я никогда не был женат.
И опять тут чудится мне (чудится ли только?..): всё обо всех знаю.
Она рано развилась и, чуть из школы, выскочила замуж – чтобы без стеснения и без проволочек отдаваться и отдаваться!
Он, который – "её", женщину узнал впервые только после свадьбы и самозабвенно несколько лет только жену свою знал и знал!.. Потом же, семья семьей (она, ценя себя, и не замечала), сношался и сношался на стороне – лишь бы своё семя отдавать и отдавать!
Научились!..
Я однажды ночью у неё на кухне, в одних трусах, писал на салфетках – из её стаканчика с её холодильника, – пошел, в темноте, на цыпочках обратно в комнату – и столкнулся с нею…
–– Ой, как ты меня напугал!..
В каком-то пространстве живёт и она…
Порядок в её доме – как во сне и в любви: и подушки, и одежда на полу.
Раз случилось так, что носил я в моём кармане ключи от её квартиры – и была тяжесть в поле куртки: ощущение чужого.
Что бы она ни попросила, однако, привинтить-отвинтить – делаю мало что надёжно, но и с удовольствием. Между тем – всё то же в её доме ощущение: ощущение чужого.
Тут одна она – моя?..
Она тоже… что-то обо мне знает.
И мне – спокойно.
–– А что ты мне подаришь?
–– Я сам подарок.
Она смеётся – как смеются на что-то, прости господи, оригинальное.
