Леонид даже вздрогнул, явственно услышав свои собственные интонации из недавнего разговора с Лизой, но без всякой иронии. Оказывается, на самом деле, яблоко от яблоньки недалеко падает.
– Когда появляется любовь, – продолжил Александр Леонидович, – не увлечение и страсть, налетающие как порыв ветра, пускай даже урагана, но рано или поздно всё же уходящие, ты понимаешь: если любишь человека, то готов ради него не только на краткий миг подвига, а на каждодневную жертву. С улыбкой на устах и радостью в сердце.
– Это сколько же надо прожить!
– Здесь дело не во времени, а в качестве. На следующий миг, как перестало биться сердце твоей матери, я был готов умереть, и рука сама потянулась к ящику письменного стола, где у меня лежал пистолет, но ещё через секунду я понял, что теперь самое важное для меня – это ты. И никто, слышишь, никто не имеет права даже на вершок влезать в наше пространство!
– Не зря Краснов тебя почти боготворит.
– Воспитанный юноша! С зачатками не только разума, но и вкуса, – улыбнувшись, похвалил институтского друга сына Фирсанов-старший.
– Да и любому понятно, что ты всегда минимум на полкорпуса впереди всех.
– Хм! Весьма польщён такой оценкой молодого поколения. А есть те, кто только на смертном одре понимают, что дарить радость гораздо приятней, чем принимать её самому. А третьему – надо пройти дни и годы испытаний, прежде чем он доковыляет до этого понимания. Поэтому выкладывай проблему, из-за которой ты порезался у Краснова.
– При чем тут проблема? – горячо воскликнул Леонид. Потом, сражённый догадкой, удивлённо прошептал: – Но как ты это узнал?!
– Я не только модный, я – хороший адвокат и по множеству признаков складываю мозаику происходящего и хорошо понимаю своего подзащитного.
– Даже не знаю, как подступиться к объяснению.
– Начинай с сути.
– Я хочу на год взять академический отпуск и уехать в Южную Африку.
– Сейчас же выкину сочинения Майн Рида, ты явно слишком рьяно их читал в детстве!
– Я хочу поехать туда корреспондентом «Невского экспресса».
– Голова вроде бы на месте. Но для журналистики нужен талант! – едко заметил отец.
– Я сегодня с Красновым был у Афанасьева, – не обратив внимания на замечание старшего Фирсанова, продолжал Леонид.
– Он не выставил вас за дверь?
– Если за три дня я найду рекомендации трёх известных людей, то он готов вернуться к разговору о предоставлении мне места корреспондента.
– Вернуться?
– Да.
– А талант? – снова вернулся к этой теме Александр Леонидович.
– Ему кое-что глянулось из опубликованного в институтской газете.
– И? – в нетерпении спросил Александр Леонидович. – Почему из тебя всё надо тащить клещами?
– Две рекомендации я добыл. А вот с третьей вышла осечка.
– Какая?
– Поручик Барсуков девять дней как почил в бозе.
– Это даже не осечка, братец мой, это, извини меня, это полный конфуз. А с кем у тебя виктория?
– Граф Аристов дал рекомендацию.
– Жив ещё курилка! Ох, он и имел на меня здоровенный зуб. Вот за что – не понимаю.
Леонид, оберегая чувства Александра Леонидовича, не стал делиться с отцом своими предположениями о безумной влюблённости графа в свою кузину.
– А второй рискнувший?
– Ипполит Зарембо-Рацевич.
– Это надо ж, как тебя припёрло, что ты такую бурную деятельность развил! Странно и похвально.
– А что странного?
– Та, ради которой ты на всё это пошёл, – стоит таких титанических усилий?
– А почему ты решил, что тут замешена женщина?
