Жонглирующий планетами - страница 33

– Розамонда! – голос его задрожал, когда он позвал ее по имени.

Ответа не последовало.

– Розамонда! Розамонда!

Его голос стал громким и испуганным. Из темной тени кровати не доносилось никакого ответа. Он подошел ближе, холодея от страха. Что-то очень черное вырисовывалось на фоне белизны белья. Его охватил ужас. На мгновение он остановился, дрожа, как от приступа удушья. Он не решался подойти ближе, не решался посмотреть. Что это было на кровати? Сделав над собой усилие, он добрался до шторы на окне и отдернул ее. Утренний свет хлынул внутрь, открывая взору совершенно мертвую, черную, словно вырезанную из эбенового дерева фигуру его жены.

1904 год

Эдгар Уоллес

Двое мужчин сидели за спиртным и сигарами в большой библиотеке загородного дома Дрисколла. Стоял апрельский прохладный вечер, и огромные сосновые поленья, пылавшие в очаге перед ними и освещавшие книги, картины и тяжелую мебель из черного дерева, едва ли рассеивали холод этой комнаты.

Справа три длинных французских окна выходили на запад, на просторы лужайки, спускавшейся к широкой реке, а с юга вид закрывали густые заросли вечнозеленого кустарника, дополненные виноградными лозами и вьюнками, распустившими во все стороны свои фестоны нежной листвы. Огромный вяз, стоящий на страже угла дома, раскачивал свои ветви в такт весеннему ветру и нервно постукивал в ближайшее окно.

Дом, несмотря на свое богатство и красоту, создавал ощущение одиночества. Жилище отражает повседневную жизнь своих жильцов так же неосязаемо, как человек несет в себе отражение своей жизни, написанное на лице и в облике, а в этой величественной комнате чувствовалось, что человек взирает на своих мертвецов и стоит потрясенный и опустошенный. Из дальних уголков дома изредка доносился скрип досок или хлопанье ставней на ветру, и при каждом новом звуке старший из двух мужчин поворачивал лицо с плохо скрываемой тревогой в ту сторону, откуда доносился звук. Наконец второй бросил в огонь огрызок сигары и обратился к хозяину.

– Боб, старина, что с тобой? Ты такой же нервный, как моя бабушка! Это призрак или мания величия леденит твою молодую душу? Говори, старик, в чем дело?

Дрисколл поднялся и, почти бесшумно подойдя к двум дверям, выходящим из комнаты, задвинул массивные засовы в гнезда; затем он вернулся к огню, налил немного ликера, выпил его и придвинул свой стул к Ларчеру.

– Ларчер, мы с тобой вместе ходили за крупной дичью. Шкура тигра там – это одна история, шкура леопарда под нашими ногами – другая, но я привел тебя сюда сегодня вечером, чтобы ты помог мне убить или поймать самое дьявольское существо, которое когда-либо ходило по земле. Именно тебя, потому что ты – единственный человек, чьим мозгам, нервам и мышцам я могу доверять.

– Хорошо! – сказал Ларчер. – Это человек или зверь?

– Не зверь, но едва ли человек, – ответил тот, – но я должен продолжить и рассказать тебе историю этого проклятого существа, которое появилось в этих местах. Ты знаешь, каким увлечением для меня были мои орхидеи, и ты слышал, как я говорил о том, как трудно мне было найти способного мастера для ухода за моими любимицами. Все эти ребята знают лишь несколько распространенных коммерческих сортов, а мой интерес всегда был сосредоточен на более редких видах. Полгода назад я был в таком отчаянии по поводу своей коллекции, что уже почти решил полностью отказаться от их выращивания, чем терпеть постоянное разочарование от того, что очередные партии погибают на моих руках, когда в ответ на мое объявление в "Геральд" в мой офис однажды утром вошел парень, который, казалось, был как раз тем, кто мне нужен. Я не мог точно определить его национальность, но бронзовое лицо говорило о том, что он много лет провел в тропиках, собирая орхидеи для одной из крупных английских компаний-импортеров. Мы быстро согласовали детали, договорились, что он приедет сюда и сразу же приступит к работе. Я поинтересовался, есть ли у него семья, и он ответил, что у него есть жена, которая приедет к нему на следующий день.