В раннем детстве я вечно липла к Суён и во всём ей подражала. Ползать и даже ходить я научилась раньше, чем хотелось бы матери, и всюду следовала за сестрой, которая представлялась мне бабочкой, порхающей с цветка на цветок. Меня тянуло ко всему, что ей принадлежало. Её платья казались самыми красивыми. Её шпильки блестели, словно залитые солнцем волны. Подрастая, я старалась и смеяться, как Суён: сжимая губы, морща уголки глаз, следя, чтобы плечи только слегка тряслись. Я даже пробовала больше читать, надеясь, что научусь мыслить и выражаться не менее изящно, чем моя блистательная сестра.
А потом я выросла.
– Сосредоточься, – прошептала я себе, отгоняя воспоминания, от которых кружилась голова. – Сосредоточься.
В Сонгюнгване стояла тишина. Туман с гор окутывал внешний двор, сгущался под крышами, витал у меня перед глазами. Я поплыла в его потоке навстречу зданию с табличкой «Помещение для слуг», не останавливаясь ни на секунду. Оказавшись внутри, я дрожащими руками нащупала одежду, аккуратными стопками сложенную в сундук, и извлекла оттуда бирюзовый чогори и тёмно-синюю юбку, достаточно свободные, чтобы набросить поверх моего собственного наряда.
Я вышла из помещения для слуг и заставила себя ступать медленно, размеренно, направляясь к воротам, о которых говорил Ёнхо. Стражники почти не обратили внимания на безобидную служанку, и я беспрепятственно вошла во внутренний двор… И замерла на месте.
Всё пространство заполняли женщины, сотни женщин. Они играли на музыкальных инструментах, танцевали, взмахивая длинными рукавами. Их выстроили рядами, и ван наблюдал за ними, развалившись на сиденье за праздничным столом. Его голова покачивалась из стороны в сторону, а на губах играла пьяная ухмылка. «Я поглотил этих женщин, – словно говорило самодовольное выражение лица. – Их кости – прах на моих зубах».
Я расcматривала девушек, прячась за колоннами. Никто не показался мне знакомым, и в то же время все они выглядели одинаково. Лица белые от пудры, брови похожи на ивовые листья, губы выкрашены в цвет персиковых бутонов, а глаза… Глаза темны, как чёрная пропасть. Они напоминали мне статуи, высеченные по единому образцу, без уникальных черт, без души.
«Пожалуйста, – взмолилась я, – лишь бы её здесь не было».
Чем дольше я разглядывала наложниц, тем труднее было отличить одну от другой. Я могла пройти мимо сестры и не заметить…
Тут сбоку от меня мелькнули пряди волос.
Я обернулась и увидела высокую девушку с родинкой на виске. Руки безвольно висят вдоль тела, глаза опущены. Это был взгляд испуганной, но ужасно усталой девушки, которая едва держалась за край пропасти, и пальцы её постепенно соскальзывали. Девушки, которая не сомневалась в том, что за ней никто не придёт. Что она совершенно одна.
Суён. Моя Суён.
Дрожа от волнения, я влилась в ряд наложниц, подобрала маленький камешек с земли и бросила в сторону сестры.
Она даже не оглянулась.
Я бросила ещё один.
Суён медленно развернулась, и я увидела на её шее синяк, похожий на отпечаток руки.
Как он…
Как он посмел…
В груди у меня загорелось яростное пламя. Моя сестра, воспитанная заботливыми и любящими родителями, которые и пальцем бы её не тронули, стала жертвой насилия. Руки у меня затряслись, и я слабо ей помахала, призывая подойти. Наши взгляды встретились, и на мгновение по её лицу прошёл блеск осознания, но оно тут же снова застыло бледной маской страха.
