Журнал «Парус» №67, 2018 г. - страница 5

В тихий вечер у звёзд голубых на виду

Растревожат покой соловьи…

Я тебе подарил бы, как прежде, звезду,

Только звёзды теперь не мои.

И с тобою такой я почти не знаком.

Вновь взволнуешь? Наверно, уж нет.

А ромашки тебе я нарвал с полынком —

Это, видно, мой звёздный букет.

Он к твоей прикасается робко груди,

Как и я прижимался не раз.

Не грусти: будем вместе на Вечном Пути,

Только Жизнь эта станет без нас.

Скоро снова зажжётся разлуки заря —

Растворяются звёзды, как дым.

И, за позднюю встречу друг друга коря,

«Слава Богу!» – Ему говорим.

В тихий вечер у звёзд голубых на виду

Растревожат покой соловьи…

Я тебе подарил бы, как прежде, звезду,

Только звёзды теперь не мои.

ХРУСТАЛЬНЫЙ АВГУСТ

Не ругай меня, что снова я пою о звёздах синих, —

Без меня им, может, грустно в бесконечных небесах.

Время катится беспечно, но зачем-то я и ныне

Имена их повторяю наяву и в лучших снах:

«Вега, жёлтая Капелла, белый Сириус, Антарес,

Как рябина – Бетельгейзе и Полярная звезда…»

За плечами годы шепчут: «Отлюбилось, отмечталось…»

Звёзды ясные мигают: «Утечёт всё, как вода…»

Ты прости меня, что реже о тебе я вспоминаю —

Прежних чувств не растревожат ни жалейка, ни свирель…

А вокруг хрустальный август, и, в безмолвии сгорая,

Рыжей осени в угоду льётся звёздная капель.

Если чёрной лунной ночью затрепещется сердечко,

Сон увидишь ты прекрасный – не смотри его, проснись,

Выйди из дому тихонько, прислонись к берёзе-свечке

И на звёзды голубые, улыбнувшись, помолись.

В срок печальный кану в вечность, в бренной жизни намытарясь,

Веря в то, что надо мною будут ластиться всегда

Вега, жёлтая Капелла, белый Сириус, Антарес,

Как рябина – Бетельгейзе и Полярная звезда…

ХРАМ ОСЕНИ

В светлый Храм – таинственную Осень —

Я вхожу в берёзовом бреду.

Падают, качаясь, листья оземь,

В изумленье я по ним иду.

На щеках дождинки или слёзы,

И душа смятением полна.

Робко обнажаются берёзы,

Оглушает сердце тишина.

Золотятся солнышком немножко

Призрачного Храма купола…

Как нежна берёзка у окошка!

На погосте – как она светла!

Дальних голосов беспечный лепет,

Паутинок в просини полёт.

Бугорок с берёзкой, словно лебедь,

В вечность синеокую плывёт…

Рассказ

Лежать стало неудобно. Она с трудом вытянула ногу, здоровой рукой ухватилась за другую, высохшую и неподвижную, перевалилась на спину. Вздохнула раз, другой, чувствуя, как расправляются легкие.

Снова замерла. И мысли опять запрыгали – надоевшие, тоскливые, неугомонные, всё одни и те же.

Ох, смертушка моя, где ж ты ходишь?.. И откуда свалилось на меня это лихо, болесть распостылая? Ничего-то раньше не боялась я, никаких болячек не бывало. Других баб завидки брали – вон какая проворная да веселая. Сглазили, видать. А Витюшка тычет: это за грехи тебя так, за грехи. Ну, грешна… да все ведь под Богом ходим… Вроде дверь хлопнула? Обед, видать, уже. Насилу дождешься, пока накормят. Шаги-то тяжелые – видать, Витюшка. Все ж таки не бросает матку, прибегает. Так-то бы снохе надо приходить, да с работы ей далеко. Сын – он и есть сын. Ох, завалялась я, свету на посмешище. А есть, однако, аппетит-то. Словно год не ела – и куда всё проваливается? Вон, идет…

Ну, мамашка, давай будем обедать. Любишь щи-то? Знаю, любишь. Голову держи повыше. Повыше, говорю. Никак не подвинуться? А что ж ты массаж-то не делаешь? Ленишься? У нас, понимаешь, нянек нет. Мамка, да у тебя простынь-то… Ну, ладно, ладно. Ты приподнимайся давай. Выше, выше! Чистую? Ну, погоди, я же на обеде, ты ешь давай. Ложку-то бери, бери. Что, вкусно? Да, вот что, мамаша. Помнишь, мы с тобой про деньги говорили? Про твои, про твои. Всё ты помнишь, не притворяйся! Цельную неделю уже долблю. Так ты надумала аль нет? Ну, смотри, смотри. Помрешь вот завтра… Да ты живи, живи, бог с тобой!.. Помрешь вот завтра – а тебя и похоронить как следует не на что. Не имеем сбережений-то! А вот переведешь эти свои несчастные сорок тыщ на меня – и похороним в лучшем духе. Всю родню соберем, пусть поминают. Расходов-то больше, чем на свадьбу. Да ты не думай, тыщи три я брательнику отстегну. Или даже пять. А что, пять тыщ – деньги по нынешним временам. Хоронить-то – не ему, а мне, как ни крути. Да он и не сообразит, как и что, а уж я спроворю. Наелась? Сырник вот еще бери, чай пей. Но ты, мама, решайся! Завтра же вызову нотариуса – и всех дел-то. Во! Кто у тебя самый умный-то всегда был? Проныра-шныра, так и звала в детстве. Но ты, мамаша, смотри все-таки. Я знаю, ты Мишке хочешь всё отдать. А он, уж это к ворожее не ходи, пропьет всё! Что, сама не знаешь? Знаешь ты всё. В общем, смотри. Я нотариуса с утра приведу, как хошь. Ну, побежал я. Ничего больше не надо тебе? Ладно, простыню потом. Побежал я, до скорого!