Николай СМИРНОВ. Судовой журнал «Паруса». Запись одиннадцатая: «Сапоги из ничего»
Неприятный, нехороший сон, внешне бессмысленный.
Ловлю рыбу на льду и у маленького окуня, пробуя вытащить крючок, отрываю голову. Потом потрошу леща и извлекаю из него большого солитера. Это не обычный, будто полиэтиленовый, скользкий ленточный червь, какие часто попадаются в рыбах. У него на туловище ответвление вроде шеи, а на ней шесть белых, слепых хоботов, как у змея, и на другой шее – шесть, они живут медленно, точно просыпаясь, напрягаются пошевелиться…
И на другую ночь еще сон, более тошнотворный…
«Вот что делают!» – говорит мне какой-то машинист осудительно. Он работает в цехе на гигантской сковороде – как на экскаваторе. Снимает краном со сковороды крышку, а под ней – грудка мясного фарша, подозрительно грязного, а на ней вершина из перемолотого кала. «Дерьмо в котлеты заделывают!» – продолжает осуждать неизвестных поваров машинист и, не сбрасывая кал, опускает крышку. Сейчас туда чистый фарш пойдет. Меня начинает тошнить, я просыпаюсь…
Таких неприятных снов мне никогда не снилось. Сырое мясо, рыба, тошнота – все это признаки болезни каких-то внутренних органов. В конце концов они износятся, одрябнут, сгниют – это и есть смерть. И как мне хочется смело, будто со стороны, или как изо сна – понаблюдать за этим распадом. Со спокойным любопытством, как на чужую, посмотреть на свою плоть, живое вещество, умную глину, как она будет отделяться от меня. Это мое самое близкое, родное – мое тело. Как отвалить его – налево и направо, а самому пройти бороздой между, дальше, яко посуху? Помню, когда хоронили моего отца, брат его крикнул моей матери над могилой: «Не плачь, Августа, это закон природы!» Меня тогда так поразили эти странные слова. Брат, контуженный на фронте, через две недели и сам скончался от сердечного приступа. Пришел из магазина, успел отворить дверь в квартиру – и упал в прихожую по закону природы.
Или тошнотворный сон – это и есть само отделение от живого вещества?.. Сам станешь образом – и все поймешь. Тайна образа и его освобождение открываются в смерти. Как в загадке про свечу: тело бело, а душа портяна. Душа портяна светом выходит из телесного воска, и тогда обретает зрение, понимает, что она есть и что вокруг нее – видит…
Я в этой комнате работал всю ночь. Про меня говорят, что я яркая личность… Теперь я должен показать свое мастерство. Должен показать, что из ничего сделаю сапоги с ботфортами. Таких давно, уже с петровских времен не носят, три пары: зеленые, коричневые и синие – все из бумаги: прикрашено, притерто. Главное, я боялся, как выдержит эта бумага масляную краску: не залубенеет ли? Это же не кожа… Вчера в наш город приехал президент, и меня вызвал глава округа:
– Сможешь ли ты сшить такие необычные сапоги – из ничего? У тебя зрение – наоборот…
Я ответил главе:
– Да! У меня же дедушка был деревенским сапожником…
В трехкомнатной квартире Юрия Ивановича, бывшего редактора нашей районной газеты, прибрались, примылись, и мне отвели одну комнату: из нее убрана вся мебель кроме стола. Юрий Иванович спит в соседней, ему запретили ко мне даже входить, мешать; ну, может позвонить, если надо. На полу мне специально поставили телефон…
