– В полутьме-то ему покойнее будет, чем на свету. А то как голый…
Зимние сумерки заглянули в высокие узкие окна. Мать засуетилась на кухне. От такой еды она давно отвыкла. Накупил деликатесов сынок. Сразу две радости: и отца похороним, как положено у людей, и мужчина в доме опять появился. Ну, и еда, конечно. Только уже не наслаждение она, а необходимость. Это в молодости хочется поесть посытнее да повкуснее, а под старость глядишь на еду по-другому, она становится не всегда приятной обязанностью в определённое время садиться за стол, чтобы пошамкать беззубым ртом.
После ужина инженер продолжил разговор на единственную в ближайшее время тему.
– Папашу-то я принёс домой. Это так. Теперь надо думать, как хоронить будем.
– Ты о чём, сынок?
– Место на кладбище – не проблема. Гроб завтра закажу. Но есть одна заковыка, мамаша. В гроб скелет целиком положим или разберём его, вынем всякие там проволочки, штифты, скрепки да пружинки и только косточки предадим земле? Вроде бы положить всё как есть, во весь рост, благопристойнее, но, с другой стороны, это попахивает какой-то игрой, имитацией.
– Да-да, сынок: надо все железки вынуть из отца. Завтра разберём, когда гроб привезут.
– Согласен. Но надо решить, как в нём будем выкладывать: во весь рост, а тогда длинный гроб надо заказывать, папаша ведь был чуть выше меня, или все косточки друг на друга в небольшой гробик соберём?
После долгого спокойного совещания решили заказать домовину среднего размера, и кости положить поплотнее друг к другу, чтобы они там внутри не болтались при перевозке и спуске в могилу.
Внезапно скатерть соскользнула с черепа, словно ему не хватало воздуха. Вглядываясь в угол, инженер промолвил:
– В английском, мамаша, есть такое выражение – «skeleton in the closet», иногда говорят «in the cupboard». «Скелет в шкафу», в общем. Это какой-нибудь факт биографии, постыдный поступок, который прячут не только от родных и посторонних, но нередко скрывают и от себя. Не знаю, почему вспомнилось. Может быть потому, что папаша как-то загадочно выглядывает из-за нашего комода. Интересно был ли у него свой скелет в шкафу? Впрочем, у всех нас кроме скелета в теле имеется и скелет, спрятанный в душе. Только в теле он у всех примерно одинаковый, а в «шкафу души» – у каждого свой особый. И без специального ключика шкап тот не откроешь.
Мать, подперев голову костистой и морщинистой ладонью, откровенно любовалась сыном, не вникая в его умные рассуждения. Не отрывая глаз от Пала-младшего, она прошла в угол, подняла скатерть, встряхнула и опять набросила на скелет, поправила, подровняла концы зелёной бахромы.
Инженер лежал на кровати, бессонными близорукими глазами поглядывая в окно. Изредка потирал покрывшийся лёгкой щетиной подбородок. Пенсне на тумбочке поблёскивало в лунном свете и стёклами, и чёрной глянцевитой оправой. В противоположном углу из-за комода высовывалось освещённое скудным лунным светом то, что осталось от отца. Желтовато-зелёная в лунном свете скатерть облегала круглый череп, ниже она спускалась свободными складками. Мать ворочалась в соседней комнате и сдержанно вздыхала. Инженер чувствовал какую-то ложь в присутствии скелета, но не мог понять её причины. Он встал, сдёрнул скатерть и бросил её на комод. Луна, словно обрадовавшись, тут же побелила кости своим потусторонним светом. Сын опять лёг на кровать, лишь изредка прищуриваясь, поглядывал на отца. Пал Дьетваш на Пала Дьетваша. «Конечно, – думал он, – можно не разбирать скелет, а надеть на него рубашку, костюм, носки, штиблеты. Но всё это нужно, чтобы скрыть безжизненную плоть, а в данном случае она полностью отсутствует. Кстати, куда они её дели после выварки? Закопали? У них, верно, есть своё кладбище, где они погребают отрезанные руки, ноги, внутренности?»
