Журнал «Юность» №02/20252 - страница 9

Зоя убрала урну обратно в пакет и в выходной поехала на реку, где они чаще всего ставили палатку. Два часа ехала в тишине. Внутренний голос тоже молчал, только хныкал. Зоя и не знала, что внутренний голос может плакать.

Сев на колени, выкопала ямку. Поместила туда урну. Подумав, бросила горсть земли.

– Я тебя люблю…

Соорудив холмик из рыжеватой земли, Зоя связала из палочек крестик и воткнула сверху.

«Наверняка крест тоже на могилу животного нельзя. А что же тогда можно? Что – можно?»

На крест Зоя прицепила ошейник с ромашками. Последний раз погладила два бурых пятнышка.

– А где собачка ваша? – спросил Миша, когда Зоя вернулась домой и они вместе поднимались на лифте.

– Она погибла.

– М-м? – промычал сосед, комкая сумку для покупок с торчащим батоном.

– Умерла она, – повторила Зоя погромче. – Заболела.

У Миши открылся рот, в глазах читался детский ужас. Так и ехали. Уже у квартиры сосед вдруг повернулся и сказал мягко, утешливо:

– Собаки ведь все понимают: и радость, и горе.

Зоя стояла с ключом и смотрела, как он шаркает по коридору.

– Спасибо! – запоздало ответила она, но Миша уже скрылся за дверью.

Внутренний голос наконец затих. Потом тихо спросил:

– Есть-то будем сегодня? Кушать хочется.

Родился в провинции Варезе в 1999 году. Окончил Лицей имени Леонардо да Винчи с углубленным изучением точных наук в Галларате, в настоящее время учится в Миланском государственном университете на факультете политологии и международных отношений. Начал свой творческий путь в лицейские годы с участия в литературных и журналистских конкурсах, благодаря которым его работы были опубликованы в нескольких сборниках.

Неподалеку от деревенского дома стоял металлический блок-контейнер. Унылый в своей серости, проржавевший, с обшарпанными цементными панелями. В царящей тишине этого уединенного места даже на большом расстоянии был слышен непрекращающийся писк, который доносился изнутри. Вокруг сплошное месиво грязи, земля, которую не раз и не два вскапывал и поднимал трактор, проезжавший здесь по дороге в поля, которые окружали ферму. Бесконечное коричневое месиво, конечно, не только земля, резко выделялось на фоне зеленовато-золотистого кукурузного поля, видневшегося за постройкой. Чтобы добраться до нее, нужно надеть высоченные сапоги точно по ноге: так они не слетят в хляби и не останешься босым, неся десятикилограммовый мешок с кормом. Преодолев это препятствие и открыв покосившуюся, скрипучую дверцу, сразу же пытаешься преодолеть стойкое желание выскочить, глаза режет, хочется зажать нос и не дышать. Затаив дыхание и зажмурившись, пытаешься проскочить внутрь, чтобы побыстрее покончить с этим делом. Внутри все было красным: листы контейнера, конусные кормушки, пол: смесь сухой земли, помета и извести, и, конечно же, цыплята, вылупившиеся несколько дней назад, которые озираются и смотрят друг на друга, их днем и ночью ослепляет самый яркий красный свет – три инфракрасные лампы мощностью двести пятьдесят ватт, висящие на одинаковом расстоянии друг от друга, ровно между полом и потолком. Зайдя внутрь, ты моментально покрываешься потом из-за резкого перепада температур, при этом борешься с вонью, духотой, мраком, одежда так и липнет к телу. К счастью, чтобы высыпать содержимое мешка в кормушку, много времени не требуется, оставшееся высыпаешь на пол, и все, можно бежать, захлопнув за собой дверь, согнуться в три погибели и выдохнуть, чтобы прийти в себя после смрада. А цыплята останутся там, в жаре, но, как знать, возможно, они бы предпочли вдохнуть свежего воздуха вместе с человеком, который приносит им корм. Может, именно поэтому они все время пищат.