Журнал «Юность» №02/20252 - страница 7

– Да, можете. На стойке администратора скажите, вас проводят.

Снова карусель метро. И тошнит, и выворачивает уже, а ехать надо. Ноги двигались на автомате. Зоя смотрела на администратора. Администратор на Зою.

– Здравствуйте, что вы хотели?

Зоя открыла рот, но сказать не смогла.

– Не могу, – зашептала она, закрывая рот, будто боясь произнести слова: – С собакой попрощаться.

Ее проводили в конец коридора, где в маленькой комнате на железном столе уже без всякой подстилки лежала мертвая Тася. Глаза закатились, но бок ее, родной шерстяной бок был теплый.

– Еще теплая… теплая, – шептала Зоя, не веря, как смерть может быть такой ощутимой.

Какой-то тумблер внутри головы отключился, словно пробки выбило у счетчика, и Зоя взвыла, выкрикивая зверем раздирающую агонию. Крючило, корежило, гнуло. Зоя умирала, но не могла умереть до конца, как Тася.

На ступеньках курила медсестра и сквозь дым глядела на них в окно.

– Вам, может, водички? На стойке капли есть, вам нужно?

Зоя отупело крутила головой. Ей вынесли вещи: шарф, оставленный в клетке, шлейку – ужасно вонючую, ошейник с ромашками и гравировкой «Тася» на металлической бляшке. С ромашками соседствовали побуревшие пятна крови. Ошейник будто жег Зое руки, и она не сразу смогла встать.

– Забираете?

– Что?

– Тело забираете или кремируем?

– Хватит убиваться. Это просто собака.

Зоя сбросила звонок и добавила мамин номер в черный список. Она уже не чувствовала злости или раздражения – внутри что-то закончилось. Если точнее, закончилось все. Зоя лежала на кресле-мешке, и каждое движение приносило боль, поэтому тело скрючилось и застыло.

«Я хочу сдохнуть».

Когда болит голова или живот, пьешь таблетку. Но что делать, если болит каждая клетка, каждая молекула, каждый нейрон, Зоя не знала. Если бы душа была органом, она бы разодрала кожу и вынула его. Есть не хотелось. Спать не хотелось. Хотелось выключиться. Хотелось воткнуть себе нож в руку, чтобы почувствовать телесную боль. Чтобы наказать себя за то, что не смогла удержать единственное ценное. Если бы у Зои нашлись силы, она бы это сделала, но тело отказывалось жить.

– Как ты могла? – упрекал внутренний голос. —

Анализ крови, вообще-то, каждый год надо делать. Просто чтобы ты знала. И УЗИ. Тогда бы онкология-то и выявилась. Тогда бы ее успели вылечить. А теперь не успели. Ты не успела.

– Заткнись… Заткнись! Не я Тосю убила, а лимфома!

Наглотавшись транквилизаторов, Зоя лежала в отупении на кровати и думала про лимфому. Люди тоже умирают от этого. В таких случаях говорят: сгорают. Она никак не могла понять: как получается, что тело само себя убивает? Зачем и с чего вдруг лимфоциты начинают расти и делиться, уничтожая все вокруг? Зоя видела картинки в интернете – лимфоцит похож на шарик с ворсинками. Он плавает в крови и поглощает бактерии. И раковые клетки. Зоя представляла, как шарик начинает расти, распирать сосуды и пожирать все, что видит на своем пути, а потом заглатывает Тасю целиком. Мысли вызывали жгучую, бессильную злость на тело и того, кто его придумал. Эти сплетения кишок, желтый жир, торчащие волосы, вонючий пот, желеобразные мозги, слизь – как и зачем душа, если она есть, помещается в омерзительной оболочке? И почему умерла именно Тася, а не убийцы, насильники, педофилы? На остановке сидят алкаши. Зачем им жизнь, думала Зоя. Чтобы пропивать ее? Почему они не умирают? Сквозь ватные, тяжелые, густые мысли плыл лимфоцит. Он обтекал их, как слизень. Затем выплыл и, причмокивая, пожрал алкашей. Те послушно тромбовались в лимфоцитовое нутро. Зоя лежала и ждала, пока он не подомнет под себя и ее безвольное тело.