Журнал «Юность» №02/20252 - страница 5

Собака сделала два глотка, а после выворачивала желудок. Когда стало понятно, что это не просто отравление, пошли в ветеринарку.

– Клеща не цепляли?

– Снимала, но, кажется, не впился.

Врач качала головой и брала кровь на анализ. Из катетера кровь по капле сочилась в пробирку. Тася не сопротивлялась. Зоя знала – она доверила жизнь, всю себя доверила.

– Если сами отвезете в лабораторию, будет быстрее.

Тася клевала носом на заднем сиденье, а Зоя неслась по вечерним улицам. Тяжелый металлический шлюз будто отгородил то, что было раньше, – шесть лет жизни. Зрение сузилось до узкой точки – дорога и Тася, Тася и дорога.

Ночью собаке стало хуже. Она хотела спать, но уснуть не могла. И вот уже третий день ничего не ела. Зоя разводила корм водой и давала Тасе в шприце, но та отворачивалась.

– Надо, Тася, надо кушать!

Зоя тоже не спала.

– Пожалуйста, сделайте анализ поскорее, если возможно, собаке очень плохо! – звонила в лабораторию.

С утра Тася шаталась и с трудом дошла до машины. Зоя все поняла не в тот момент, когда получила отрицательный анализ на клещевые инфекции, и даже не тогда, когда врач развел руками:

– Это может быть все что угодно, но лучше поезжайте к онкологу.

Зоя поняла, что Тася умрет, когда увидела темную, почти черную мочу тем утром. Цвета разложения, цвета смерти. Тася лежала под капельницей, а Зоя плакала, уткнувшись в меховой бок. Даже не плакала, изрыгала нутро, вцепившись в собаку.

«Нужно успокоиться, нужно собраться, нужно ехать», – уговаривала себя.

– Вы зачем ко мне пришли? Вам нужно к терапевту, – говорил онколог.

Зоя, борясь с туманом в голове, отвечала:

– Сказали к онкологу идти.

Онколог поглядела результаты анализов, поцокала. Зоя следила за ее лицом. Отстраненное, вялое, оно затвердело, как стальной лист, когда врач ощупала собаку.

– Подколенный лимфоузел увеличен. И здесь.

И паховые.

Дальше онколог делала все быстро. Она колола Тасю шприцом – брала пункцию. Собака терпела. Зоя спрашивала себя, чувствует ли Тася еще что-нибудь.

Анализ пришел через два часа. Врач говорила спокойно, но твердо, а Зоя не ощущала ни стула под собой, ни пола – ее крутило и вертело в пространстве.

– К сожалению, лимфома не лечится. Можно только попробовать продлить жизнь, но я сразу скажу, что, судя по анализам, шансов мало.

– На сколько продлить?

– На полгода. Максимум.

Зоя молча смотрела в одну точку. Руки ослабли, поводок лежал на коленях.

– Я не могу… ее…

– Что?

– Я не могу ее.

Врач вздохнула.

– Оба решения правильные.

– Будем лечиться.

– Хорошо, – кивнула онколог и что-то записала. – Химиотерапию начинаем сегодня вечером, времени у нас мало.

– Так. Курс химиотерапии, стационар, что еще у вас? Лекарство, гепатопротектор. Двадцать четыре тысячи.

Зоя сглотнула и несколько секунд смотрела на кассира, прежде чем достать кошелек.

– ПИН-код, пожалуйста.

– Я хочу посмотреть стационар.

Медсестра показала клетку.

– Вот.

Зоя постелила в ней домашнюю подстилку. Положила поводок. Подумав, сняла шарф и оставила в уголке.

– Я завтра приеду, поняла? Обязательно приеду.

Тебе пока дадут лекарство. Станет полегче, – уговаривала Зоя собаку и страшно врала – лучше Тасе не стало.

На следующий день ее перевели в интенсивную терапию. Органы «химии» не выдержали и отказывали – один за другим.

– Ну и зачем ты ее мучаешь? – спрашивала мама.

– Как я могу ее усыпить, если она живая? Она ходит!

Шатаясь, Тася все равно выходила гулять на полянку перед медцентром.