«Я не справлюсь», – говорила Зоя, но, вопреки этим словам, справлялась отлично. Тася не вставала в шесть утра, терпеливо ждала, пока хозяйка разлепит глаза – не раньше девяти, удаленная работа позволяла вставать не слишком рано. Быстро, почти сразу выучила команды «сидеть» и «дай лапу», ждала в коридоре, пока не помоют. Зоя прониклась к щенку уважением – явно не «пирожочек» избалованный. Достаточно поглядеть, как Тася ест – яростно, за все голодные месяцы и еще наперед – на всякий случай. Как могла Зоя отдать ее каким попало людям? Но идеальной семьи из рекламы йогурта так и не нашлось. Тогда решилась: пусть остается. И погрузилась в дивный новый мир собачьей жизни, потому что выбрать корм, поводок и даже расческу оказалось непросто. Пришлось часами изучать форумные баталии на тему «Натуралка или сушка», «Обычный поводок или рулетка», «Как выбрать анатомическую шлейку», и как-то незаметно, потихоньку Тася заполнила все пустое пространство в Зоиной жизни.
– Что мне собака твоя? Когда ребенка-то родишь? Сколько лет тебе? – спрашивала мама, обрывая на полуслове.
Это удивляло. Казалось странным – как же они не видят, какая Тася славная? Но по улицам ходили все те же замерзшие, уставшие люди. Они шарахались и скалились, не хуже любой собаки, если Тася случайно их нюхала.
– Развели собачарню!
– Ходите, болезни разносите!
– Идет, погляди, и, конечно, без пакетов! Все обосрали!
Зоя не знала – вывернуть ли карманы, туго набитые пакетами-маечками для какашек, или послать блюстителя чистоты куда подальше. А может, ткнуть в мусор, наваленный людьми.
– Просто все всех ненавидят, – объясняли ей на собачьей площадке. – Детные собачных, собачные – детных. Остальные – и тех и других.
– На площадку детскую не заходи. На клумбы не суйся. В тот двор не ходи – там сумасшедшая бабка-догхантер, она из окна кипяток льет.
После историй про кровь и мучительную смерть собак от крысиного яда Зоя приучила Тасю к наморднику. А после ночи в ветеринарке, когда Тася съела на прогулке какой-то серый комок, намордник не снимался на улице уже никогда. Дворам же Зоя предпочитала пустыри, где летом жили бомжи. Бомжи не кидают отраву и не проклинают вслед:
– Убери блоховозку свою!
К такому Зою тоже не готовили: трудно оказалось не гулять каждый день – это им с Тасей нравилось. Натруженный мозг остывал на улице, выветривался, опустошался. Зоя вдруг обнаружила весну, птиц, ютившихся в кустах на тех же пустырях, облака, уличные запахи и других собак – часто ласковых и игривых. Так вот трудно было не с собаками, а с людьми. Из домового чата Зоя вышла сразу – оттуда изливались смердящие потоки:
– Видали ту, с коляской? Да она свою собаку больше, чем ребенка, любит!
– Пошла, понимаешь, мода. Псин сыночками да дочурками называть, спать с ними, позволять им все.
– Вы нормальные? Это такой же член семьи!
– Вот не надо! Есть люди, а есть звери, и не надо с ними спать, обниматься, целоваться, трахаться и низводить себя до уровня животного.
– Бабам под сраку лет – ни семьи, ничего… Зато собака!
– Тоже, что ли, ребенком свою псарню называешь? Кошмар, палата номер шесть…
Зоя не спорила. Просто в наморднике, шлейке и на коротком поводке торопилась подальше от дома, к железной дороге, и упаси господь пройти близко от детей, колясок, бегунов, цветов и клумб. А Тася росла и все больше напоминала овчарку, поэтому, бывало, в подъезде какой-нибудь жилец шарахался от нее:
![Bo][ing Day истребить «колхозника»](/uploads/covers/fe/bo-ing-day-istrebit-kolhoznika.jpg)
