Журнал «Юность» №05/2025 - страница 9

Скорее для того, чтобы польстить ему, сделать приятный полдень еще приятней.

– Нет. Мне не интересно жить. Мне страшно умирать.

Он сделал несколько больших глотков. Улыбка ушла с его лица. Красная капля скатилась из уголка рта на костлявый подбородок. Он почувствовал, стер ладонью.

– Мне страшно, – сказал, глядя в море, пустое до самого горизонта.

Я что-то интуитивно понял о нем, лег на спину и сквозь прикрытые веки стал смотреть на небо.

– Я очень нехороший человек. Очень. Но судьба, уж не знаю, за какие заслуги, послала мне в жены лучшую из женщин. Она любила меня. Любила так, что, когда я уезжал в командировку на неделю или более, ей становилось плохо. Она болела, если не видела меня больше трех дней. Однажды я отправился в командировку на три недели, и она едва не умерла. Попала в реанимацию. День пролежала в коме. Я бросил все, приехал, она пришла в себя, как только я взял ее за руку и заговорил с ней. Открыла глаза и попыталась поцеловать мою ладонь…

Он отвернулся.

– Поцеловать ладонь… Понимаете? Мне… Он пошел к морю. Умылся.

– Я был отвратительным мужем. Отвратительным. Я не приносил в семью и половины зарплаты. Я считал своим долгом познакомить ее со всеми своими любовницами. Лично. Наверное, она догадывалась. Хотя… Не знаю. Мне кажется, она так любила меня, что не могла и заподозрить какую-то грязь с моей стороны. А там была такая грязь…

Щеки его словно бы еще более ввалились, глаза под дряблыми веками глубже запали. Кожа меж ребер истончилась так, что казалось, дунь ветер чуть сильнее – и порвется.

– Молодой человек, вы слышали, что, умирая, люди обретают всезнание?

Я не ответил, но ему и не нужен был ответ.

– Да, обретают всезнание. И теперь моя жена, умершая… уже довольно давно… знает обо всех моих любовницах, шлюшках, шлюшонках и просто случайных попутчицах. Понимаете, она знает обо всех. Она, любившая меня больше жизни. Как я смогу показаться ей на глаза? Как я смогу предстать перед ней? Я, покрытый помадой в несколько слоев… Весь в чужой слюне, в чужом поту, чужих слезах. Да, и в слезах. Не все романы были легкими и кончались безоблачно.

Как я смогу предстать перед ней? Нет, нет, и еще раз нет.

Мне не интересно жить. Но мне страшно умирать. Боже-боже-боже, как мне страшно умирать! Как я смогу встать перед ее всезнающим взором? Она будет знать о каждом моем взгляде, брошенном на чужую грудь или талию, о каждом прикосновении к чужому телу, каждой мысли.

Она… Она лучшее, что было в моей жизни. Я понял это через много лет после ее смерти. Через много, очень много. И теперь мне страшно. Знали бы вы, как страшно… Или, скорее, стыдно… Как стыдно мне умирать. И я живу, живу из последних сил. Однажды, конечно, все это кончится, но пусть не сегодня, не завтра… И лучше бы никогда.

Помню, я хотел спросить, означает ли его рассказ, что страх бывает сильнее любви? Потом понял, что именно любовь к покойной жене и не дает ему умереть.

В который уж раз убедился, что ничего-то я не знаю об этой жизни.

Пил вино… Лежал на границе моря и суши… Мерз и грелся, грелся и мерз.

Остаток дня мы провели в молчании.

Родился в Москве в прошлом веке. Работал санитаром в больнице, затем окончил медицинский институт.

Из профессии ушел в политику. Живет на Таганке.

Пишет в стол для себя и друзей.

Я живу один.

А ведь было три жены. Раньше.

И ни одной сейчас. Думал тогда даже, что хватило.