Журнал «Юность» №09/2022 - страница 19

«Не знаю, я думал, ты…» Но он уже не слушал и тащил меня на улицу.

«Ты куда? А доесть?» – крикнула мама, но я уже закрывал дверь. Последнее, что я услышал, закрывая дверь, – звон тарелки, выскользнувшей из непослушных маминых рук.

Ему почему-то долго не могли придумать прозвище. Когда же оно наконец появилось, все в классе как-то сразу поняли, что это – оно. По-моему, это поняли даже учителя. Он сам потом еще удивлялся – чего это мы так долго ждали. Все же ведь было ясно с самого начала – Итальянец.

В школу он пришел не как все – 1 сентября, а на несколько дней позже. Потом он хвастался, что у его отца такая важная работа, что его не хотели отпускать в этот занюханный Вьетнам. Александра Геннадьевна не представила его перед классом, как обычно делала с другими новыми учениками, а просто стояла с ним у двери, ища просвет в примолкших ребячьих рядах. В новеньком было что-то от молодого бычка, вышедшего из хлева в свою первую весну. Он с любопытством осматривал класс, вращая по сторонам большой головой с аккуратным одуванчиком темных кудрей. Его круглые румяные щеки при этом как-то жизнерадостно подрагивали. Портфель он держал перед собой как щит, в коротких руках. В отличие от моих, они уже начали покрываться черными взрослыми волосками.

Обычно всех сажали так – мальчик-девочка, девочка-мальчик. Но моя соседка Женя уехала домой в конце августа, и место было свободно. Именно на него и указала новенькому учительница. Все вдруг обернулись на меня.

У окна, рядом с местом Жени, стояла деревянная кадка с пальмой. Сочно-зеленый пучок ее вытянутых листьев на самом верху тонкого изогнутого ствола был увенчан гигантским цветком, нависавшим надо мной. У цветка были красные, мощно изогнутые лепестки, каждый – примерно с руку нашего физрука. Мне очень нравилось сидеть под пальмой – по ее тени на парте я без часов научился понимать, долго ли до конца урока, а по утрам, когда в классе еще никого не было, она часто выслушивала мои негромкие жалобы. В общем, мне казалось, что мы с пальмой отлично понимаем друг друга.

Новый мальчик вразвалку шел к месту, и его пышные бока подрагивали под слишком короткой для такого крупного тела футболкой. Неузнаваемый мультипликационный герой бугристо перекатывался на его груди. Пластиковые шлепки как бы нехотя били по толстым пяткам. Протискиваясь ко мне за парту, он так отклячил зад, туго обтянутый короткими полосатыми шортами (две внушительные половинки монохромного арбуза), что задел мою пальму. Кадка угрожающе накренилась, но устояла. Зато на мою раскрытую тетрадь нежно спланировали два цветочных лепестка. Класс глухо засмеялся и зашушукался. Новичок широко улыбнулся, потом резко собрал полные губы в трубочку, встряхнул кудрями, словно пианист, и, комично охнув, опустился на стул. Ребята вновь негромко загалдели, но учительница хлопнула в ладоши и постучала ручкой о стол. Все затихли. Мой новый сосед лениво достал из портфеля учебник, пенал и тетрадку. Потом неожиданно повернулся ко мне, одной рукой смахнул на пол лепестки цветка, а вторую лодочкой протянул под партой в мою сторону. «Будем», – тихим басом сказал он, глядя на меня голубыми, слишком честными глазами. Я пожал его холодную и липкую руку. Его губы вновь растянулись в странную, словно резиновую улыбку. «Семен, – вновь негромко, но внушительно сказал он, – Семен Карчинелли».