Журнал «Юность» №11/2024 - страница 8

Но Николай стоял.

Небольшие, почерневшие от постоянной влаги причалы заскрипели. Берег Листвянки, самого знаменитого поселения на Байкале, вмиг опустел. Только какой-то мужичок в тельняшке и с непонятно каким чудом горящей сигареткой в зубах привязывал свой катер к причалу. И то только для того, чтобы тут же побежать под навес ближайшего кафе.

У большинства иркутян была жесткая установка, что Листвянка – не Байкал. Машины, шум, громоздкий и не очень вписывающийся в окружающий мир отель, глашатаи рекламного дела, приглашающие на экскурсию… Летом еще и толпы людей с колонками и пакетами еды. Как говорили свидетели, Анапа две тысячи седьмого года. Того две тысячи седьмого, который и подавно не надо возвращать.

Что-то странное было в самоощущении Николая. Какой-то патологический оксюморон. Казалось, что ко всему телу ползают холодные щупальца огромного кальмара. Внутри же он чувствовал себя первым человеком, достигшим Северного полюса. Моряком на палубе корабля. Охотником на тигра в засаде. Он получал невероятное удовольствие, сопротивляясь стихии, чувствовал себя живым и достойным. Чего? Не ясно. Но какой-то смысл в этом всем был.

Подбежала Галла и, взяв его за руку, увела в кафе.

Отпоила горячим чаем.

Забросала осуждающими взглядами.

Он молча подносил стакан к губам и блаженно потягивался. Смотрел влюбленно и со значением. Внутренняя сила, заряд которой он получил на берегу, уплотнялась. Эта энергия, это достоинство и легкость, которая окружила Галлу вкупе с ее безбрежной любовью, заставили девушку растаять.

– Мне вот интересно… Что почувствовали казаки, когда впервые вышли к Байкалу? Были ли те, кто вообще не ожидал увидеть здесь озера? И тут… Эти горы, вода, деревья… Едва улавливаемый противоположный берег…

– Не знаю. Лучше бы подумал, что промок весь.

Коля беззаботно улыбнулся.

Когда зашел Глот, все готовили оборудование к прогону завтрашнего открытия фестиваля. Коллективы, звукарь, музыка и фотографы. Все прикидывали, записывали и обсуждали.

Зал был хорош. Сцена больше любого ДК. Отдельная рубка технарям – царство Доди.

– Боже, храни профком! – воскликнул, впервые войдя в зал, Женя. – А вот здесь картины повесим!

Кирилл с Юлей разбирали коробки с бейджиками на полу перед сценой. Одни волонтерам, другие участникам, третьи випам и так далее. Женя ковырялся с картинами, Кант с помощниками, в угоду противоэпидемиологическим мерам, расклеивал через каждые два стула таблички «не садиться».

Коля в тысячный раз пробегал глазами по сценарию.

– Ребят. – Глот кашлянул. Его голос обычно располагал к разговору, но сейчас сложно было вообще воротить языком. Хотелось спрятаться, закрыв лицо руками. – Ребята! В общем, только что провели созвон министерств. Правительство. В общем… Кранты нам. Локдаун. С послезавтра.

Повисла тишина. Да, последнее время говорили про третью волну. Но все молчали, никто ничего не говорил, не предупреждал. Даже инсайдеры из правительства. У них был еще месяц. Еще месяц, им обещали все СМИ, все специалисты!

– В смысле? – первым в себе нашел силы Николай.

– В прямом. Мы только открытие успеем провести – и в онлайн.

– Мы не можем в онлайн.

Саксофонист из джазового коллектива сыграл знаменитую мелодию неудачи. Ему свои же чуть не настучали по голове.

Юля посмотрела на Колю оледеневшими от страха глазами. Отчаяние. Николай посмотрел в ответ, и она разрыдалась. И тогда до него дошло. Долг. Долг, который теперь не с чего отдавать.