– Послушай, Андрей, а ты когда мне сделаешь билеты в театр? Ты же обещал, – вдруг спросила, встряв в мужской разговор, Наталья Мазуркевич.
– Это обойдется папаше Дорсету в три раза дороже.
– Не поняла?
– Обменяю на рыбу.
– А у меня нет сегодня рыбы. У меня котлетки. Могу угостить.
– Я вот что подумал, специальный корреспондент Мазуркевич, – словно не слыша того, о чем она говорила, сказал, обращаясь к ней, Андрей. – У тебя мужик есть? Есть. Теперь тебе понятно? Пусть он тебя и водит по театрам и кинам.
– По кинам… – передразнила его Наталья. – Эх ты, а еще про культуру пишешь.
Впрочем, замечание Мазуркевич говорило лишь о том, что с чувством юмора у нее было не все в порядке, поэтому Андрей пропустил его мимо ушей и продолжал как ни в чем не бывало:
– А ты его взамен будешь кормить котлетками. Или рыбкой. А у меня своих баб хватает. Ундерстанд?
– Ундерстанд, ундерстанд, – ответила Мазуркевич и уставилась в экран компа: благодарные читатели «Обоза» ждали свежих новостей.
– Тебе, кстати, кто-то звонил, – сказала она.
– Да? Хорошо, что не забывают. А впрочем, кому это там не спится? Кому это я понадобился?
Андрей посмотрел на телефон, махнул рукой:
– А, нету меня.
– Ветлугин, ты почему такой вредный, а? – оторвала свой взгляд от монитора Мазуркевич.
– Я не вредный, я – полезный.
– Андрей, послушай, пожалуйста, – продолжала Мазуркевич. – Подскажи, что подарить моему другу на день рождения? Что-нибудь дорогое? Может, коньяк?
– Что – коньяк? Выпьет и забудет, одна изжога останется. А побрякушки он сам купит. А ты подбери то, что напоминало бы о тебе. Например, держатель для туалетной бумаги: по крайней мере раза два в день он будет о тебе вспоминать. А если понос – то чаще.
– Ты жестокий человек.
– Может быть, зато – справедливый.
– Я серьезно, а ты… – махнула рукой Наталья.
И все в таком же духе изо дня в день. Словесная перепалка никогда не помешает, это как физическая разминка для спортсмена перед стартом, прогревание машины на холостом ходу в морозный день или что-то вроде увертюры перед оперой.
Вошла несолоно хлебавши Юля.
– Слушай, – обратился к ней Леопольд, когда они уже успели познакомиться, – у нас тут есть один неписаный закон. Традиция.
– Это проставиться, что ли? Поляну накрыть? Я согласна.
Андрей и Леопольд удивленно переглянулись.
– Ну как тебе она? – спросил шепотом Леопольд.
– Нормально. Симпатичное лицо, гармония души и тела. Знойная женщина, мечта поэта, – также шепотом ответил Ветлугин.
Затем они одновременно посмотрели на Мазуркевич. Та развела руками, мол, такая вот у нас молодежь, молодая и дерзкая, все понимающая и все схватывающая на лету.
– Это мероприятие по случаю вливания тебя в наш славный краснознаменный, трижды орденоносный гвардейский коллектив. «Прикамский обогреватель» согревает сердца и души читателей теплотой своих публикаций. Ундерстанд?
– А я слышала, что вашу газету называют еще оборзевателем и обосревателем. Оборзели тут все, власть ни во хрен не ставите. И обосрать все хотите. Это так?
– Так. Ну так что, ближе к делу?
– Или к телу, – вмешался в разговор Гридасов.
– Пора, как говорится, и честь знать. У нас есть одно место. Называется «Желтая подводная лодка». Помнишь, у битлов есть такая песня? – продолжал уговаривать Юлю Ветлугин.
– Само собой. За кого вы меня принимаете?
– Конечно, это тебе не «Хилтон» пять звезд. Просто ближе и демократичнее ничего нет. Да и привыкли мы к нему. Привычка, сама знаешь, вторая натура, ее не пропьешь.
